Игра в японскую рулетку

Однако этим сходство с бывшим советским ТВ и ограничивается. Потому что все остальное – как у людей: и настырная, долгая, позавчерашней свежести реклама, перебивающая самые интересные моменты телетрансляций, и длинные телесериалы китайского производства, со сложными взаимоотношениями героев, с почти голливудскими страстями, с красивыми интерьерами особняков и квартир, где и проживают герои; очень, кстати, недурно отснятые сериалы, есть даже собственная «Скорая помощь»; и мексиканские «мыльные оперы», и свеженькие американские боевики и кинохиты, и ток-шоу, и попса – местная и заграничная, и почему-то регулярные трансляции возмутительной, кровавой испанской корриды… В результате возникает впечатление этакой двойной жизни: и волки сыты, и овцы целы. Ситуация, очень похожая на «отделение государства от церкви». А может, это и есть «китайский феномен» и «модернизация жизни с китайской спецификой»?

… Успешное развитие стран азиатско-тихоокеанского региона, таких как Сингапур, Южная Корея, Гонконг, Тайвань привело многих аналитиков к мысли, что кроме западной модели капитализма, или, если отказаться от ярлыков, западной модели успешного развития стран в индустриальный и постиндустриальный период, возможно, существует и другая, восточная модель – та, что сегодня именуют конфуцианским капитализмом в отличие от протестантского капитализма.

Иногда даже говорят о реанимации идеи конвергенции американского экономиста, политолога Дж. Гэлбрейта. Правда, трансформация не только СССР, но и восточно-европейских стран показала, что их народы не пожелали по Гэлбрейту медленно и плавно перетекать из социализма в капитализм. Тоталитарные системы с полностью обобществленной экономикой оказались как бы не реформируемыми и вместо конвергенции просто ломались, некоторые с болью и кровью. А вот пример Китая, живущего при системе тоталитарного капитализма, позволяет говорить о конфуцианской модели развития в более расширенной трактовке. Но так и хочется уточнить или даже поправить эту терминологию. По сути-то идет не утверждение конфуцианских моральных ценностей в обществе, а неуклонный, хотя и постепенный отказ от них в пользу универсальных, рациональных ценностей. Ведь невозможно же действительно представить себе, чтобы один бизнесмен добровольно уступил место на рынке другому только потому, что тот старше по возрасту и опытнее. Грызня за место под солнцем будет жестокой. Максимум, на что пойдет молодой, так это в рамках конфуцианской морали позволит старшему товарищу первым войти в зал переговоров и первым изложить свою точку зрения. Часть учения великого философа, касающаяся организации государства и нравственной атмосферы в нем, сегодня выглядит не менее наивной и утопичной, чем учение Платона о государственном устройстве.

В действительности, во всем мире происходит единый планомерный процесс освобождения сознания, ответственного отказа от раболепских иерархических отношений, тенденция освобождения от того, что можно сформулировать как «тиранию духа с использованием национальных и культурных традиций». Эта тенденция она и в Африке тенденция. В Китае – сколько бы он ни утверждал, что придерживается принципа хуаси – китаизации западного, а не сихуа – вестернизации Китая, такие конфуцианские ценности, как строгое соблюдение семейного и профессионального долга, тщательность и углубленность в науках не противоречат модернизации (как будто профессиональный долг, тщательность и углубленность в науках модернизированному западному миру абсолютно чужды, и он строился на других ценностях!). Да, действительно, общество может достичь самых высоких современных стандартов, отталкиваясь не только от традиционной европейской морали, но и от традиционной конфуцианской морали. А отсюда следует однозначный вывод: в любом обществе с любыми культурными традициями можно построить развитое как в экономическом, так и социальном плане государство. Были бы здравый смысл и голова на плечах.

…«Когда у нас в гостях был ваш Чубайс, – заявил мой новый приятель Дэн, молодой преподаватель одного из университетов Пекина, – ему очень понравились китайские экономические реформы. Он был в восторге от того, что и как у нас происходит! А ведь он очень умный!..»

Автор обвальной российской приватизации был припасен интеллектуалом Дэном в качестве последнего аргумента, подтверждающего правильность выбранного его страной пути и постепенности осуществляемых реформ. И не важно, что в своей собственной стране «умный Чубайс» придерживался совсем иных принципов реформирования общества.

Моему вопросу, что все-таки строит Китай, Дэн не удивился ничуть и вполне убеждено ответил: «Конечно, капитализм! Что же еще! Просто мы не торопимся. А если вслух произносится иное, так ведь и Дэн Сяопин, начиная реформы, учитывал, что в руководстве КПК очень много ретроградов, которых надо успокаивать привычными лозунгами».