Игра в ящик

Всем овладела и всему научилась бывшая растяпа и неумеха, Е. С. Мелехина, в том числе презирать надутых умников, жалких приверженцев языка будущего PL/1, годами ждущих завершения компиляции, и уж совсем ничтожных новичков, бросавшихся в холодной и пустой перфораторской непременно к новому, недавно привезенному устройству с дублированием, стыдливо сыпавшему дырявые буквы на верхнее свободное поле перфокарты, сразу за обрезом. Ленка и не смотрела в тот дальний, дежурной лично прикрытый угол, она пристраивалась к ближайшему от входа раздолбанному крокодилу, простому, безо всяких наворотов дыроколу, она умела читать карты на просвет и быстро менять комбинации дырочек, тут же втирая ногтем труху прямоугольничков из мусороприемника.

И вдруг, в одно мгновение, все это стало искусством прошлого, ненужным набором навыков, как добывание огня посредством палочки, веревочки и гладкой сухой дощечки. ВЦ ИПУ имени Б. Б. закрылось на переоснащение, на смену почтеннейшей старушке ЭВМ первого ряда ЕС-1022 с производительностью 40 тысяч операций в секунду и объемом памяти – ОЗУ 128 килобайт должна была прийти красавица-молодка уже второго поколенья, ЕС-1045 с оперативкой в 2 мега и бешенной производительность, 800, почти что бендеровский миллион операций в одну секунду. Но летом. Через полгода. А покуда, покуда в машзале ИПУ отлив демонтажа только готовился сменить прилив уже монтажный, все нуждающиеся в машинном времени переадресовывались на братское и головное в структуре подчинения счетных ресурсов МУП ВЦ. Главный вычислительный центр Минуглепрома СССР, поселок Быково Московской области, улица 2-й проезд.

И там, где мясорубка ЕС-1060, 2 миллиона операций, 8 мег, вертелась днем и ночью, а вожделенных сорокпятых жужжало просто без числа и счета, все уравнялись. И Ленка, хозяйка, королева фортранных операций под управлением DOS EC, и недотепы, не умевшие из единицы сделать ноль, и модные пижоны, PL/1, PL/1, с госбанковскими, инкассаторскими пачками этих нулей и единиц, – все оказались на одной доске. Перфокарт не стало. Картонного образа идей и мыслей, цвета родного, человеческого эпителия. В первый же день, два месяца тому назад, все Ленкины наборы и данных, и программ презрительно посмеивавшийся местный системщик загнал на какой-то невидимый, неосязаемый магнитный том с абстрактным номером. А саму Ленку, давно уже гордившуюся аттестатом зрелости и прочими дипломами, отправил из родного, своего машзала в какой-то унижающий одним названием – дисплейный класс. И вновь, как пару лет тому назад, Мелехина не знала, как запустить программу и как снять ее, на каком АЦПУ выдача и почему не удается добавить строчку в код. И все это ей сообщали по капле и через губу с оскорбительными ухмылочками все те же гордые системщики головного ВЦ отрасли, всем сердцем презиравшие любого, кто не прошел, как им всем довелось, через подъем и генерацию системы на каком-нибудь застывшем в вечном мраке и мерзлоте ВЦ объединения Печора. А что было делать, что оставалось, если в этом самом дисплейном классе вместо инструкций один лишь идиотский машинной выбивки листок пришпилен к стене полосочками скотча.

Вот класс, в котором работает JEC,
А это смешной нецветной телевизор,
Который является главным призом
В классе, в котором работает JEC.

В детстве Ленку Мелехину очень пугал Робин Бобин Барабек, безразмерная сволочь из книжки, буквально ассоциировался с раковой опухолью, которая «съела» бабушку Наталью, и уж никак не думала рыжая, что ее, уже взрослую, давно со всеми страхами покончившую, будут опять какие-то чужие люди травить и мучить маршаковскими привязчивыми созвучиями. Но нет же, черт.

А это вот парень, веселый пригожий,
Который буквально лезет из кожи,
Чтобы занять нецветной телевизор,
Который является главным призом
В классе, в котором работает JEC.

За неделю-другую Ленка освоилась и даже стала получать какое-то удовольствие от того, что вместо тридцати пяти минут на один прогон модели теперь уходило всего лишь семь, но первоначальная обида и пережитое унижение не забылись и не изгладились, наоборот, заматерели в ней, окуклились, и всякий раз, когда Е. С. Мелехина бралась за металлическую скобу стеклянной двери на длинном крыльце здания, аукались и обещали шепотком в один прекрасный день, вот может быть прямо сегодня, снова ожить и смазать по лицу липкою пудрой с шершавых крыльев ночного лапчатого насекомого.