Игра в полнолуние

Казалось, в ней нет ничего живого. Лишь темнота, упругость кровати, и холодное атласное покрывало под обнажёнными руками. Это тёмное безмолвие отрезало её от мира – того, в котором есть не только голоса, но и лица людей, а еще свет и цвет, формы и размеры. Но сейчас изоляция не угнетала. Неожиданная встреча с Костей, тепло и робкая радость, наполнившие душу – всё это не оставляло пространства для горьких мыслей.

«Надо же, как бывает, – думала Лера, – пятнадцать лет не виделись, а он узнал меня, пришёл поддержать. Так приятно! Интересно, каким он стал? Голос у него совсем низкий, мужской уже… И руки большие, уверенные».

Она вздрогнула от стука в дверь, вскинулась обнадёжено: может, это снова он? Вернулся, забыл что-нибудь? Но в палату вошли двое, и мелодичный женский голос вежливо начал:

– Добрый день, а мы к Валерии…

– Май, она здесь одна, – оборвал мужчина. – Здрасьте, Валерия, к вам Майя Серебрянская, скрипачка. А я Олег. Телохранитель. Не помешали?

Ничего себе! Легендарная скрипачка – в её палате?! Лера торопливо спустила ноги на пол.

– Мы познакомиться, а лучше – подружиться! – доброжелательно сказала Майя.

Лера робко улыбнулась:

– Я очень рада! Проходите, пожалуйста.

Она села ровно и вытянула шею, прислушиваясь. Не понимая, что делать дальше, нервно сжала складки атласного покрывала.

Мягко, почти бесшумно, Олег прошел мимо Леры, каблучки Майи вторили его шагам. Воздух шевельнулся, и запах духов разлился по палате – что-то цветочное, шаловливо-летнее, с невесомой морской ноткой. Вдохнув этот игривый, беззаботный аромат, Лера вдруг расслабилась. Привычное недоверие к чужакам сменилось любопытством.

– Май, тебе удобно? – спросил телохранитель, и Лера поняла, что он усадил спутницу в кресло. – Я буду за дверью. Если что, зовите.

– Спасибо, Олежек, – ласково откликнулась Майя. – Хочешь, отдохни, выпей кофе. А мы тут пока дамские секреты обсудим, да, Лера? Можно ведь на ты?

– Конечно! – обралась Лера. И спросила, когда за Олегом закрылась дверь: – Тебе Савва Аркадьевич обо мне рассказал?

– Нет, это я ему – когда пришло твое письмо. Понимаешь, Шерману некогда заниматься почтой. Так что я помогаю. Разбираем вместе с Олежкой обращения в фонд, я прослушиваю присланные файлы, – принялась объяснять Майя. – И, честно признаться, твоё исполнение меня поразило. А вчера вечером Савва Аркадьевич сказал, что привез тебя. И я сразу хотела поехать знакомиться, но они с Олежеком меня отговорили. Дело к полуночи шло, а я бы перебудила тут всех, они меня знают, – засмеялась Майя. – Ну а ты как себя чувствуешь? Рада, что шанс появился?

– Очень! – с чувством сказала Лера. – Я уже почти перестала надеяться, а потом Савва Аркадьевич позвонил, приехал за мной… До сих поверить не могу!

– Ничего, теперь всё устроится. Я очень надеюсь, что операция тебе поможет. Но даже если нет, не отчаивайся. Я ведь не сдалась.

Ее голос дрогнул, и затаённая боль передалась Лере.

– Молодец, что смогла пережить это, – с сочувствием сказала она. – А ты… извини, если не хочешь, не рассказывай, но… как ты потеряла зрение?

– Год был проклятый, – вздохнула Серебрянская. – Сперва отец в аварии погиб. Я рыдала ужасно! Виноватой себя чувствовала. Понимаешь, мы конфликтовали в последнее время. Папа хотел, чтобы я училась, развивала музыкальный талант. У нас интеллигентная семья, все образованные, дед вообще профессором был… Ну а я что? Подросток! Сплошное легкомыслие: друзья, дискотеки, выпивка…

Она умолкла. Но Лера не стала торопить её.

– М-да… Знаешь, я порой размышляю: почему мы понимаем важность перемен, только когда что-то меняется не по нашей воле? И обязательно – в худшую сторону? – задумчиво сказала Майя. – Вот как для меня, когда папа умер. Я ведь только после этого решила: брошу разгильдяйничать, возьмусь за ум. Думала, что если загружу себя учебой, будет не так тошно. Надеялась, что музыка меня вытащит. Мне с ней как-то легче всё переживать.

– Я тебя понимаю.

– Значит, мы на одной волне, – в голосе Серебрянской мелькнула грустная улыбка. – Ты не тревожься за меня! Десять лет прошло, многое отболело. И судьба в итоге сложилась прекрасно.

Но когда она продолжила рассказ, Лера ощутила, что под этой её кажущейся беззаботностью кроется неизбывная, глухая печаль. И всё гадала: откуда у юной девушки взялись силы, чтобы пройти через такое?

…Болезнь началась с простуды, от которой никто не ожидал особых проблем – подумаешь, ангина, со всеми бывает. Только вот об осложнениях Майя не думала: чуть спала температура, понеслась в музыкальный колледж, потому что впереди был отчётный концерт. Три часа просидела в холодном зале, огромные окна которого были сплошь расшиты белым кружевом инея. Потом, добравшись до дома, оттаивала в горячей ванне, наливалась чаем, как купчиха – но было поздно… И под утро началось: ломота в пояснице, температура и страшная головная боль. Врач скорой, закрутив манжету тонометра вокруг вялой Майиной руки, напрягся:

– Верхнее давление под двести. Раньше были приступы гипертонии?