Игра в полнолуние

В холле «Веллнесс-Т-клиник» сотрудники стряхивали зонты, усеивая пол прозрачными кляксами. Костя покачал головой: кто-нибудь обязательно поскользнётся на мокром белом мраморе. Подошёл к дежурной медсестре, попросил позвать санитарку – пусть протрёт. И взбежал по лестнице на третий этаж, в хирургию.

Просторная ординаторская была неуютной от сквозняка, но стоявшего перед открытым окном мужчину это явно не смущало. Голый череп, лоснящаяся спина, белые хэбэшные штаны на резинке, широкие босые ступни, уверенно упёртые в пол – и неожиданно детская считалочка, под которую спортсмен махал гантелями:

Жили-были у жилета

Три петли и два манжета.

Если вместе их считать,

Три да два, конечно, пять!

Радонев кашлянул, пряча улыбку. Постучал по косяку открытой двери. Лысый обернулся, смерил его взглядом и спросил:

– Только знаешь, в чём секрет?

И, забавляясь над замешательством гостя, торжествующе пропел:

– У жилета нет манжет!

– У меня тоже нет, – сказал Костя, стаскивая куртку. – Где у вас тут молодые кадры раздеваются?

Лысый положил гантели под окно, прикрыл створку и потянул за веревку фрамугу – та поплыла на место с трамвайным дребезжанием. Приблизился, внимательно разглядывая Костю. «Глаза у той собаки с чайную чашку, только ты не робей», – слова из любимой сказки моментально вспомнились Радоневу. Действительно, глаза лысого были круглыми и слегка навыкат, оловянно-серыми, с сеточкой красных прожилок – спутников бессонницы. И можно было бы оробеть под их взглядом, но в черной бездне зрачка таилась теплая искра. Широкие круглые брови, мясистый нос, жесткая линия губ, полные щеки, покрытые светло-рыжей щетиной-однодневкой. Широкие плечи, мощные руки, кубики rectus abdominis⁸ на торсе…

– Хватит меня разглядывать, – приказал атлет. И протянул руку. – Будем знакомы. Лысый.

Расплылся в улыбке, наслаждаясь впечатлением. Чувствовалось, что это один из любимых запрещенных приемов, выбивающих почву из-под ног новичков. Костя сжал его руку, чуть краснея от неловкости. «Мысли он читает, что ли?» – пронеслось в голове.

– Не тормозим, коллега! Знакомимся. Повторяю: я – Лысый, Алексей Эдуардыч. Главный. Гроза морщин и мужчин.

– А мужчин почему? – полюбопытствовал Радонев, пожимая его руку.

– Потому что делаю женскую красоту разящей наповал. Ну, а тебя как величать?

– Радонев, Константин Александрович. Можно просто Костя.

– Согласен, – одобрительно сказал глава хирургии. И спросил, подняв бровь: – Ты как, протеже или умный?

– Скорее второе, – хмыкнул Радонев.

– Это хорошо, у меня протеже не уживаются. Потому и текучка в отделении.

– А у вас только пластических хирургов не хватает?

– Любых. Вот я сегодня, к примеру, с дежурства. За ночь – одна прободная и два аппендикса. А днем будут носы и уши.

Объясняя, Лысый открыл шкаф в углу комнаты, стащил с ног штаны, обнажив белые полукружья крепких ягодиц. Константин отвернулся, смутившись, спросил через плечо:

– Мне какой шкаф занять можно?

– Крайний справа ломай, не ошибешься. Или подожди минуту, ключ дам.

Переодевшись, они поднялись на четвертый этаж, в конференц-зал, где проходили утренние оперативки. Лысый позёвывал после ночного дежурства и шумно втягивал исходивший паром кофе, который по дороге вытряс кулаком из капризного автомата. Облачённый в белое – халат, штаны и чепчик – он плыл по коридорам клиники громадой айсберга. Шаркал кожаными сланцами пятьдесят-черти-какого размера – даже на его медвежьих ногах они казались снегоступами. Константин, одетый в отглаженный белый халат поверх тёмно-зеленого медицинского костюма, шел чуть позади.

Конференц-зал был открыт, первый и второй ряд красных кресел занимали врачи. Торопов, возвышаясь над всеми, поглядывал из орлиного гнезда кафедры с видом умудренного опытом учителя, вынужденного ожидать запаздывающих учеников. Константин и Алексей Петрович уместились в третьем ряду. Радонев исподтишка поглядывал на главврача. Пытался понять, помнит ли он, что Костя довозил его с кладбища. Но Илья Петрович сохранял невозмутимый вид.

– Кто вошел последним, закройте дверь! – приказал он. – Начинаем оперативку.

Главврач коротко рассказал новости: пришла аппаратура для кардиологии, поменялся поставщик кетгута⁹ («будет рваться – поменяем и этого, Алексей Эдуардович, возьми на контроль»), анализы на гормоны теперь будут делать в клинике, а не отправлять за тридевять земель. Затем отчитались дежурные врачи – в отделениях этой ночью было спокойно, только в реанимации умер Федотов, раковый больной. «Это же тот бизнесмен, владелец строительного треста?! Повезло наследникам!», – завистливый шепот медсестер, сидевших слева от Кости, был неприятен. Он сосредоточился на бубнеже Торопова.

Тот вещал о дороговизне лекарств и взывал к экономии. На часах было без двадцати девять и медперсонал ёрзал в креслах, с минуты на минуту ожидая конца оперативки.