Игра в сумерках. Путешествие в Полночь. Война на восходе

Тео узнал этот голос. Он уже его слышал. Обернулся. На троне сидел парень, правда, теперь он был иным. Не таким, как в первый раз – опрятным, холеным, одетым с иголочки. Этот – другой. Но по-прежнему он.

Тео даже отсюда видел багровый шрам на вытянутом бледном лице. Холодные темные глаза так и горели огнем. Он был страшен. Одетый в черное, положивший длинные руки на подлокотники, узорчатый камень которых сжимают тонкие пальцы, словно белые пауки.

Когда их взгляды столкнулись, Тео почувствовал себя не первым, а вторым. Но лишь на один миг. Острый, темный взгляд столкнулся с его взглядом. Точно одна волна хлестнула навстречу другой.

– Это был мой выигрыш.

– Что? – просвистело эхо.

– Йонва – мой выигрыш!

Его голос прозвучал четко и ясно. Тео на миг вспомнил о тени – она идет за ним? Дверь была по-прежнему приоткрыта, по ту сторону светлеют ступени.

Смерть склонила голову набок. Темные волосы рассыпались по плечам. Глаза – и отсюда видно – сузились, а губы сжались. На холодном лице мелькнула усмешка. Тео знал, что его усмешка настолько ледяной не бывает.

Послышалось или из двери под троном и вправду донеслись далекие шаги?

– Вот как, – сказал двойник и, помолчав, повторил: – Вот как.

Он растягивал слова. Переводил глаза с Тео на игроков и обратно так же – медленно, тягуче. И Тео понимал: Смерть догадывается, что ему помогли.

– Ведь это честно? – крикнул Тео.

– Впиши в договор, – потребовал двойник.

На зеркальном полу из ниоткуда появилась чернильница. Теодор подошел к ней, и звук его шагов эхом разлетелся по всему залу. Он скользнул взглядом по друзьям, задержался на Санде, чуть сдвинул брови.

Потом решительно подхватил перо и коряво, оставляя кляксы, вывел в пустой строке своего пергамента: «Йонва». Свернул договор и швырнул в сторону Смерти. На миг, когда они столкнулись взглядами, мир вновь окрасился черным – ярость так и полыхнула в Тео. И он, тяжело ступая, направился к друзьям.

Стены заскользили по кругу. Двери замелькали и остановились.

Двойник усмехнулся:

– Прошу на выход.

Тео кивнул, увидев, что на одной из дверей белеет кривой крест, махнул рукой четверке игроков и направился к выходу.

Он дернул за ручку, и Дверь распахнулась. В зал ворвался свежий воздух. По траве за порогом гулял прохладный ветер, лунный свет заливал всю округу. Тео увидел, что стоит в руинах смотровой башни на вершине холма. Где-то вдали мерцали огоньки. Китила. Теодор вдохнул ветер полной грудью. На какой-то миг скрутившийся в животе узел отпустило. Трансильвания!

Дом.

Он свободен. Но – не от себя. Теодор знал: тень уже движется сюда, чтобы забрать его. Теперь спасения не будет. Он превратится в монстра.

Тео обернулся на взволнованных и смущенных друзей. Внутри еще болело при взгляде на них. Простил? Еще нет. Простит? Уже неважно.

– Быстрее. – Теодор открыл Дверь пошире.

– Тео!

Санда оторвалась от Дики, бросилась к Тео, но застыла в шаге от него. Он кивнул на Дверь:

– Потом. Давайте быстрее.

Остальные, очнувшись, заспешили к нему. Лица бледные. Пораженные. Все глядели на Теодора совсем иначе, он это чувствовал. Внутри росло, ширилось тепло, но он не позволял себе в полной мере ощутить радость.

Друзья скользнули за Дверь. Смерть, повернув голову, смотрела, как они уходят. На лице застыла ухмылка. Холодная, темная. И Тео подумал: «Эта улыбка что-то означает».

Только он собрался перешагнуть порог, как в зале раздался крик. Теодор узнал этот голос, вздрогнул, резко обернулся. Из двери у подножия трона вывалился мэр города, что-то обеими руками прижимая к животу. Вангели! Глаза Тео расширились. Он жив! На какой-то миг Тео потерял самообладание. Досада от того, что его злейший враг спасся. Радость, что спасся. Потому что в этом случае…

Вангели шел к нему.

Тео попятился.

– Не уходи! – крикнул мэр. – Кристиан!

Он смотрел на Теодора. Прямо в глаза. Сомнений быть не могло. И лицо его было другое – взволнованное, смертельно-бледное. Вдруг мэр споткнулся и выронил какие-то пожухлые листы бумаги, которые рассыпались по полу. Ноги Вангели подкосились, и он упал на колени.

С холма доносились голоса друзей; Тео ждали, но он застыл здесь, в зале, и в груди всколыхнулось предчувствие. Кристиан. Это имя… Те два цветка на поле.

Смерть смотрела со своего трона с явным интересом.

Вангели протянул руку.

Ему, Теодору.

Мэр опустился на локоть, волосы упали на посеревшее лицо. Он задыхался. Сгреб пальцами листок, протянул ему – Теодору – и выдохнул:

– Кристиан… Собери…

И на этот раз Теодор четко уловил эмоцию на лице Александру Вангели. Он просил.

Теодор нащупал рукоять ножа. Чуть сжал пальцами и сделал несколько шагов по направлению к мэру – сам не зная почему, но смутно догадываясь. Мэр по-прежнему держал лист. Руки пусты. Безоружен. Смотрит широкими глазами на Тео. В распахнутом пальто видна рубашка. На ней, белой, темнеет мерзкое пятно. То самое место, куда он ударил.

Теодор подошел к Вангели и остановился. Мэр же хотел вынести оружие против нежителей, а это что? Какие-то исписанные бумажки. Один из листов лежал прямо возле ног Тео, и он нагнулся.

«Двадцатое марта».