Игра воды

И хлопала дверь магазина,
И мальчик отца догонял.
И плавал снежок егозливо
Под тусклым лучом фонаря.

Ты мне безрукавку вязала

И слушала старый винил,
Метель иногда запускала,
Волшебный тряся сувенир.

А я наш будильник отверткой

Кромсал, не стремясь починить,
Латунную чтоб шестеренку
Извлечь и волчком запустить.

И елка. И пламя дрожало.

И город гостей провожал.
И хлопья стеклянного шара
Кружились во тьме не спеша.

И всем воздавалось по вере.

Кому – редкий гость на постой.
Кому – снег и хлопанье дверью.
А мне эта ночь со звездой.

В пути

Вдоль зажиточных изб, городских напугав,
Сядут бабки с молочными банками.
Время вывернет реку, как мятый рукав,
Чтоб открыться своею изнанкою.

Встанут пестрой стеной ветки, грядки, забор

И лиловые перья репейника.
Как псалом торопливо знакомый узор
Почтальон прочитает на велике.

Как письмо в завитушках: Ну что, Пушкин, брат?

Да все как-то тоскливо, не весело.
И пейзажу не счастлив, и свисту не рад —
Бессловесной мелодии, песенке.

Так печально в единственный свой выходной,

Когда вижу дымящие парочки —
Как затягиваются цигаркой одной
Двое поочередно на лавочке.

Гармонист полустертые кнопки когда

Теребит загрубевшими пальцами.
И стоит белой рябью она, как вода, —
Нездоровая музыка станции.

Когда листья последние оторвались

И порхают, как стая, над ивами.
Когда мучает душу мою гармонист,
Неземными свербит переливами.

Перед большой переменой

Не хочется думать, что сердце лишь мускул,
Что жизни есть срок, и что свету – предел.
Гранитный окатыш сползает моллюском
По солнечным бликам в проточной воде.

Когда я под утро лежу, эмбрионом

Свернувшись, под пледом, дыханьем согрет,
Мне снится, что я – в кашалоте Иона,
Мир темен и влажен, и выхода нет.

Мне снится – лекторий пронзен словно спицей

Лучом. И божественно тополь красив.
Студент наблюдает на ветке синицу
И слушает март, а не факультатив.

Горит однокурсницы прядь, разогрета

Полуденным солнцем. Сверкают мелки.
Пока увлеченный профессор – поэта
Не первого ряда – читает стихи.

Песня

Не пахнет рай ни волей ни тюрьмой.
Глухая ночь и утро без изъяна.
Дом полотняный, угол плотяной,
Тряпичная игрушка обезьяна.

Волшебный мир светящийся другой

Напомнят хрупкий фантик карамели,
Стакан граненый с чистою водой,
Коробка старых красок акварели.

Перед гирляндой елочных огней

Завернутый в большое полотенце
Пою я, как всамделишный Орфей,
Плаксивую мелодию из детства.

Ее, такую грустную, одну,

Ее одну я вывожу упрямо,
Завороженно глядя в пустоту
С замызганного старого дивана.

Следователь