Играй против правил. Как нестандартные решения спасают жизни и миллиардные бюджеты

Через несколько недель после моего разговора с Хэнуэем мне позвонил Джек Роу, председатель и генеральный директор «Этны» (и предшественник Рона Уильямса). Он сказал, что слышал о возвращении Эрика домой, и хотел узнать, есть ли у меня желание присоединиться к его компании. Я недолго работал в «Этне» после приобретения Nyl Care Health Plans, и компания мне не особенно понравилась. Джек и Рон заверили меня, что «Этна» изменилась. В том разговоре я сказал Джеку, что хочу работать в организации, ориентированной на миссию. Он посоветовал мне прийти и поговорить со всеми, чтобы я мог решить самостоятельно. Я так и сделал, а потом согласился на эту работу.

К 2003 году Эрик уже год как выписался из детской больницы, но у него все еще был иммунодефицит. Во время приема внутривенного иммуноглобулина в Хартфорде у него случился первый из двух инсультов. В процессе восстановления его мозг перестроился, и это сделало его намного сильнее в математике. Неудача с положительным результатом. Второй инсульт Эрика, в начале 2004 года, временно лишил его способности запоминать слова. Лорен навещала его в больнице и показывала карточки, чтобы восстановить словарный запас («жираф»… «собака»… «кошка»). В промежутках между инсультами Эрик поскользнулся, порезал оба колена, и его пришлось отвезти в больницу, чтобы остановить кровотечение, поскольку стероиды сделали его кожу пористой и уязвимой.

… … … … … … … … … … … … …

Мы чувствовали себя так, словно попали в ловушку циклона трудностей.

… … … … … … … … … … … … …

Отец Сьюзен, Джим, умер в 2000 году, а три года спустя у моего отца развилась инфекция верхних дыхательных путей, и его ненадолго погрузили в медикаментозную кому. В феврале 2004 года я приехал в Детройт, чтобы навестить его в доме престарелых, где он проходил реабилитацию. Там я впервые увидел его плачущим.

Я прилетел на деловую конференцию в Скоттсдейл, штат Аризона, которая проходила в одном из моих любимых отелей – «Принцесса пустыни». Наконец-то у меня появилась возможность расслабиться, и я подумал: «Это хорошо, но на самом деле это не то место, где я хочу быть». Мы не катались на лыжах весь сезон из-за болезни Эрика, но теперь у нас была запланирована поездка, и, конечно, несколько дней в горах были бы идеальным решением для нашей семьи. Перед тем как сесть в самолет и вернуться домой, я позвонил отцу.

– Не волнуйся, – сказал я ему. – Все будет хорошо.

Я полетел в Хартфорд, забрал семью, и мы поехали в Киллингтон, штат Вермонт, куда ездили уже много лет. Мы строили новый дом на горе, и теперь снимали квартиру, где останавливался Эрик, все еще недостаточно сильный, чтобы кататься на лыжах. Сьюзен иногда присоединялась к нам на склонах, но в этот день мы катались на сноуборде вдвоем с Лорен. Она все еще училась этому – она считала себя предательницей за то, что избегала лыж, – и когда она застревала, я бросал ей шест.

Мы с Лорен проделали «десять на десять» – десять прокатов до десяти утра – прежде чем отставшие, многие из которых все еще были с похмелья, заполонили склоны. Затем мы встретились со Сьюзен за поздним завтраком в охотничьем домике. Мне было просто приятно делать то, что мы всегда любили. Я был легкомысленным, играл с Лорен в «Мистера Варежку»: надевал варежки и они разговаривали с ней.

Наш лыжный день обычно заканчивался в это время, и наш план состоял в том, чтобы достать снегоступы и отправиться погулять с собакой. Но мы с Лорен решили прокатиться еще раз. Мы выбирались покататься на лыжах раз в год и хотели извлечь из этой поездки как можно больше. Сьюзен это не радовало.

– Вы спятили, – сказала она. – Вы больше не дети. Осторожней там, наверху.

Мы спустились на лыжах к подъемнику и поднялись на вершину Медвежьей горы. Условия были идеальными: высокое солнце, слабый ветер, хороший снег.

Это было 18 февраля 2004 года, ровно через год после того, как Эрика выписали из больницы.

Я катался на черных трассах, был лыжником, которому необходим прилив адреналина. Я уверенно чувствовал себя на склонах: носился по оврагам или перепрыгивал через гребни.

И в тот теплый день я помчался вдоль кромки деревьев. Согнувшись в поясе, заложив за спину руки с палками, я катился вниз по склону горы, и когда я заложил поворот, то услышал, как сзади меня окликнула Лорен. Я оглянулся через плечо и увидел, что ее глаза расширились.

Это последнее, что я помню.

Моя лыжа зацепилась за край, и я полетел, кувыркаясь, врезался в дерево, ударившись о него местом на стыке шеи и плеча. Я сломал лопатку посередине. Рухнув вниз головой в тридцатифутовый овраг, я приземлился в холодный ручей со сломанной шеей, поврежденным левым легким и сотрясением мозга. Лыжи повисли на замерзших ветвях. Я был в шлеме, но он не смог защитить тело. Впрочем, шлем не может даже полностью защитить голову.