Играй против правил. Как нестандартные решения спасают жизни и миллиардные бюджеты

Моя подготовка помогла пережить лыжные травмы и была тем фактором, благодаря которому мои кости восстановились. Я был уверен, что справлюсь с любой реабилитацией, и в первый месяц я работал с физиотерапевтом, надевая шейный фиксирующий воротник и принимая легкие обезболивающие. Я был уверен, что восстановлю силы и выносливость, и через пять недель после травмы вернулся к работе. Я чувствовал, что должен вернуться в строй и что это поможет моему физическому выздоровлению. «Этна» дала мне стул с шейным ремнем и компьютер с клавиатурой для одной руки.

Но я был не в том состоянии, чтобы возвращаться. Все еще страдая от последствий сотрясения мозга, я сидел на собраниях, но толком не слышал, что говорят люди. Это был просто шум, как тот звук МВА-МВА-МВА, который взрослые издают в специальных телевизионных программах Чарли Брауна. Во многих отношениях я был едва работоспособен. Мне нужна была помощь, чтобы надеть часы, браслет или застегнуть рубашку. Мои рубашки пришлось разрезать вдоль рукава, чтобы я мог их надеть, и после того, как я их натягивал, скреплял рукав липучкой.

Снежным днем в конце апреля я должен был выступить на конференции инвесторов в отеле Pierre в Нью-Йорке. Я поднялся на сцену в шейном фиксирующем воротнике и с тростью. Я справился с этим, но не вызвал большого доверия среди акционеров. Мое тело было деревянным, шея – скрюченной. Моя речь не была запоминающейся.

Я долго не мог заснуть вечерами. Однажды я вскочил с кровати посреди ночи. Ощущение было такое, будто кто-то поджег мою левую руку – это была нейропатическая жгучая боль от левого уха до кончиков пальцев.

Я заорал во всю глотку.

Я ходил к неврологам и нейрохирургам. Мне сделали компьютерную томографию, уколы и исследования нервов, от которых моя рука буквально взорвалась электричеством. Врачи пришли к выводу, что нервный корешок от седьмого шейного позвонка оказался оторван от спинного мозга, и поэтому рука будет атрофироваться все сильнее и никогда больше не сможет функционировать.

– Но что делать с болью? – спрашивал я.

Ответом были обезболивающие, множество обезболивающих. Мне назначили Нейронтин[47] (3000 мг в сутки) и Кеппра[48] (1500 мг в сутки). Они давали мне Викодин[49] (каждые четыре часа) и ОксиКонтин[50] (каждые восемь часов). Они приклеили пластыри с фентанилом[51] к каждой ягодице и, для пущей убедительности, дали мне Дилаудид[52] от «прорывной боли». (Перевод: когда все остальное не работает, вам дают Дилаудид.) Со временем у меня в домашнем сейфе будет столько ОксиКонтина, что это будет почти преступлением.

… … … … … … … … … … … … …

Нетрудно понять, почему у нас эпидемия опиатной зависимости. Опиаты прописывают как конфеты.

… … … … … … … … … … … … …

Я все еще испытывал боль, но мне было уже все равно – я был под кайфом. Неэффективность лекарств, вероятно, была хорошей вещью. Если бы они сработали, к этому дню я был бы зависимым.

Мы продолжали бороться. В июне 2004 года я перенес операцию по восстановлению или перенаправлению нервов плечевого сплетения, которая восстановила некоторую подвижность моей руки, но ничего не сделала для облегчения боли.

Вся семья была на грани. Сьюзен была расстроена моей слабостью. Эрик все еще оправлялся от второго инсульта, а также от лечения рака. Бедняжка Лорен – я об этом не знал – услышала от своей бабушки, что мой несчастный случай произошел по ее вине. У дочери были хорошие отношения с моей мамой, но поскольку Лорен присутствовала при моем падении, бабушка заставила ее чувствовать себя ответственной. Дочь уже прошла через ад с раком брата, и теперь сама вошла в штопор. Лорен начала резать себя, и была поставлена на контроль как потенциальная самоубийца.

То, что когда-то приносило радость нашей семье, теперь исчезло. Рождество всегда было чем-то значительным для нас – мы украшали дом гирляндами, венками, чулками и огромной елкой и накрывали стол. После моего несчастного случая мы купили украшения в магазине, но не купили елку, не пошли в церковь и заказали готовую еду.

Мой собственный штопор продолжался. Я всегда наслаждался вином за ужином, но теперь начал пить безрассудно. Я любил сухой мартини Grey Goose, с оливками и сыром с голубой плесенью. Каждый вечер я мрачно готовил выпивку. Я хотел заглушить боль, справиться с ней, но наркотики и алкоголь делали меня еще более подавленным, вызывая плохие реакции и нарушая сон. Сьюзен не могла уснуть из-за моего беспокойства, так что я оказался на диване. Однажды ночью я проснулся с криком: «Моя рука не работает! Что у меня с рукой?»

Прибежала Лорен и попыталась мне все объяснить: «Папа, с тобой произошел несчастный случай пять месяцев назад».