Играя в любовь

Когда-то давно у нее был талант подмечать подобные уловки в поведении. Лучшим игроком в покер считаются те, кто умеет читать язык жестов и эмоций партнеров, а не только запоминать карты. Вместо заботы о муже она занималась изучением всех закоулков дома, пристально следила за собственным поведением, своими серьезными промахами и мелкими ошибками. Джейн попыталась себя оправдать тем, что Эдмунд ведь не партнер по картам: зачем пристально изучать его поведение? А ей стоило бы не спускать с него глаз, как когда-то это было с лордом Шерингбруком.

– Расскажи про эту боль, Эдмунд. Она сильная, острая?

– Не очень. Все зависит от того, в какой момент она меня застает.

– Когда боли не бывает?

Внезапно глаза его сделались такими глубокими и темными, что она поежилась.

– С чего вдруг такая забота? Что приключилось с моей кровожадной Джейн?

– Не могу же я быть такой постоянно – это очень изматывает. Случается, и я бываю вежлива и тактична.

– Это вовсе не обязательно. – Эдмунд отошел от камина и приблизился к журнальному столику. – Может, допьешь свой бренди? Это хороший алкоголь, долгой выдержки.

– Я не хочу больше.

– Ты же сказала, что тебе понравилось.

Джейн потрясла головой.

– Еще и пяти минут не прошло, как ты сказал, что можно и не допивать. Так что изменилось? Тебе так претят разговоры о твоем здоровье? Только скажи, и мы никогда больше к этому не вернемся.

Он бессильно опустил руки.

– Все не совсем так.

– А как?

– Зачем эта демонстрация доброты и супружеской заботы? Тебе нет нужды притворяться.

Уязвленная недоверием, Джейн дала ему резкий отпор:

– Я вовсе не притворяюсь. Если у тебя проблемы с желудком, мне нужно понять, чем я могу помочь.

Он недоуменно моргнул.

– В самом деле?

Она вскинула подбородок:

– Да, в самом деле!

– Ну что тут сказать… Мне столько всего приходится удерживать в голове, что о еде просто забываешь, да и желудок тогда не беспокоит.

– Но ведь мыслями сыт не будешь, иначе я с удовольствием поделилась бы с тобой своими, хотя от них мало проку.

Эдмунд улыбнулся, на что она и надеялась. Джейн подошла к вазе, той самой красивой китайской вазе, и пробежалась пальцами по эмали.

– Джейн, могу я прийти сегодня?

Неожиданный вопрос застал ее врасплох, но пальцы машинально продолжили свое путешествие по выпуклостям вазы – пурпурной линии реки и бугристым узелкам темно-коричневых гор.

– Не подумай, что… Я хочу сказать, что готов ждать… прежде чем возлагать какие-то надежды.

Эдмунд никак не мог грамотно построить фразу, слова беспорядочно слетали с его языка, и до Джейн никак не доходил смысл.

Она повернулась к нему.

– Тогда что ты задумал?

– Всего лишь хочу провести вечер в твоем обществе и…

– Говори же наконец, или, клянусь, запущу туфлю тебе в голову!

Его лицо скривилось в нерешительной улыбке.

– Я подумал, мы можем лечь спать вместе, ничего больше… хорошенько выспаться.

– И все?

– Ну, возможно, так лучше…

– Ты спрашиваешь или утверждаешь?

– Я думаю, тебе это понравится больше.

Эдмунд продолжал нести чушь, вместо того чтобы просто сказать ей правду, и с каждой секундой Джейн все сильнее хотелось запустить в него туфлей.

– Ты уверен, что хочешь именно выспаться?

– Полагаю, да. Пока не пробовал.

– Не спал со своей женой? А с кем же тогда каждую ночь была я?

Его улыбка растаяла:

– Боюсь показаться грубым…

– Готова дать десять тысяч фунтов, чтобы услышать хоть одну грубость.

– Ты меня переоценила. Прости за бестактность, но я никогда не оставался с женщиной до утра.

Она понимала, что у мужа до нее были женщины, но одна лишь мысль об этом вызывала вспышку ревности.

– Почему?

– В этом не было смысла.

– А какой смысл ты ищешь?

– Джейн, я не желаю обсуждать с тобой…

– Нет уж, давай обсудим.

Джейн отдавала себе отчет в собственной грубости и бестактности, но что ей оставалось? Муж не желал делиться с ней своими мыслями, намерениями, проблемами со здоровьем, а она хотела добраться до истины хотя бы в одном из терзавших ее вопросов.

Вздохнув, Киркпатрик взял пальцы жены в свои ладони, притянул ее на диван и сел рядом. Не желая смотреть ему в глаза, Джейн уставилась на свою китайскую вазу и процедила сквозь зубы:

– Давай обсудим, Эдмунд!

Он отпустил ее и поднялся.

– Хорошо, если ты настаиваешь. Нет смысла оставаться с женщиной до утра, если единственная цель встречи – доставить друг другу удовольствие. Как только цель достигнута, встречу можно закончить и прекрасно выспаться одному.

Ей нечего было ему ответить. Его слова ранили, но резкость, с какой они были произнесены, ранила сильнее, однако болезненная их честность принесла ей долгожданное удовлетворение.

– А что, если, – она сглотнула, – удовольствие женщине доставляет не совместный сон, а… сама близость?

– У меня есть свои границы.

Эдмунд застыл на мгновение, будто сбился с пути, затем опустился на диван рядом с Джейн.

– А у меня?

Опершись на тростниковую спинку дивана с мягкими шелковыми подушками, он прикрыл глаза.

– Мои границы отличаются от твоих.

– Чем же?

– Да всем.

Его руки отыскали ее маленькие ладони и сжали тонкие пальцы.