Играл на флейте гармонист

— Я еще не знаю, еще не придумала. Скажу только одно — конец я попробую сделать счастливым, но не уверена, получится ли.

Он, не шелохнувшись и не открывая глаз, спокойно, даже с некоторым равнодушием, произнес:

— Тебе надо быть писателем. Это у тебя хорошо получается.

— Спасибо, — ответила она, — но буду я скорее всего администратором, так решил мой отец.

— Кто знает, кем мы будем все после Гуру, — он открыл глаза. Тусклый ночной свет слабо освещал вагон. Пустых мест после «Продольной» оказалось весьма достаточно. Он взял ее за руку и увел за собой в соседнюю пустую ячейку.

— Они сделали слишком большой надрез в креплении, — прошептал он, когда они остались одни.

Она не сразу поняла, о чем он говорит.

— Ты о Берте? — спросила она.

— Да, о нем и его девице, — ответил он.

— А как могли они это сделать? — снова спросила она.

Он приложил палец к губам, показывая, что они должны быть осторожными, и достал из кармана какой-то продолговатый предмет. На его ладони в сумраке блеснула пилка, которой обычно пользуются девчонки для ухода за ногтями.

— Алмазная, — прошептал он, пока она молча рассматривала знакомый ей с ранней молодости предмет.

— Мы теперь можем сделать как они? — прошептала она ему в ухо.

— Нет, мы поступим по-другому, — ответил он. — Это надо спрятать, чтобы они не нашли. Пионэры могут еще раз проверить. Ты заметила, как на платформе, когда их увели, они у всех проверили жетоны. Мы не знаем, где и как себя сейчас ведут Берта и Рая. Это, — он указал на пилку, — мы спрячем в кресле и воспользуемся в крайнем случае. Похоже, этот крайний случай должен обязательно наступить. После того как все набрали на терминалах свои вопросы, часть наших они увели, ты это видела. Куда, зачем? Нам неизвестно. От этих пионэров я уже ничего хорошего не жду.

Они еще некоторое время посидели одни в ячейке. Она тронула его руку и хотела что-то сказать, но он обнял ее и прошептал:

— Не бойся. Я буду все время с тобой. Ты мне очень нравишься.

Она, почувствовав защиту, прижалась к нему, и так они просидели не менее получаса, пока в вагоне не зажгли яркий свет. Один из пионэров промчался по проходу.

— Нам пора к себе, — сказал он. — Опять они что-то затеяли.

Минут через пять перед их ячейкой появились двое дежурных.

— Прошу встать, — рявкнул один из них.

Сидевшие не ожидали такого окрика и не сразу отреагировали на команду.

— Прошу встать, проверка жетонов, — пионэр громко повторил команду.

Все встали и с недоумением посмотрели на пионэров. Венса робко спросила:

— А в чем дело? Ночь. Мы отдыхаем, никому не мешаем.

— Не наше дело. Прошу повиноваться, — ответил пионэр.

— Пожалуйста, проверяйте, — нарочито обиженно фыркнула Венса. — Мальчики, выходите первыми.

Пионэры тщательно осмотрели жетоны и их крепеж, подергали и, ничего подозрительного не обнаружив, без каких-либо извинений и слов молча удалились. Яркий свет погас, все снова заняли свои места.

— Странные ребята, — заметил юноша с тонкими чертами лица. — Что-то дергаются, а зачем непонятно.

— У них поручения такие, — взволнованно ответила девчушка. — Явно нервные какие-то.

— Они свою работу знают. Сортируют и отсевают. Видите, как мало нас осталось, — добавила Венса.

— Непонятно, по какому принципу они сортируют? — девчушка задала вопрос и, спрашивая как бы сама себя, сама же и продолжила: — Вроде бы на «Продольной» отсеивали по вопросам, которые мы ввели на терминалах. Только критерии непонятны.

Вот наших соседей — этого Альберта с подружкой — я что-то не вижу. На вид нормальные ребята, а вот нет их, — продолжил юноша.

Разговор прервался. Ни у кого не было желания обсуждать эту тему, а он вспомнил, какой вопрос она ввела в терминал и, как машина, несколько раз уточняя, какие понятия любви она хотела бы узнать, подсказывала на экране разные варианты и остановилась на любви к человеку. Его эта железяка закидала допвопросами и не отпускала более пятнадцати минут, пока не выудила из него вопрос о смысле жизни.

Девчушка, успокоившись, попросила Венсу:

— Может быть, вы продолжите свою историю?

На что Венса как-то вяло ответила:

— Сейчас никак не могу. В голове после этой дергатни с жетонами образовалась пустота.

— Хочешь, я почитаю стихи, — проявил инициативу юноша.

Никто не возражал, и он медленно, без выражения прочел:

Играли пьесу. Кто-то в зале
Не знал, где зритель, где артист.
Ему вначале не сказали.
(Играл на флейте гармонист)
Он думал, что заметить сможет,
Чья роль ему была дана,
А пьеса шла и шла. И что же?
Чью роль играл он? Чья она?
Чей инструмент ему вручили?
Чьи ноты он держал в руках?
И чьи мелодии любили
Его когда-то впопыхах?

— Откуда это? — спросила девчушка. — Ты раньше мне это не читал.