Играл на флейте гармонист

— Не мы эту справку выдавали и не нам о ней судить. На то есть соответствующие специальные органы.

Пожилой член сразу с ним согласился:

— А действительно, коллеги, эта справка не наша и нам она вообще ни к чему. Давайте рассуждать логически. Первый брак прервался на целый год.

— Больше года, — уточнила изящная дама.

— Совершенно верно. Больше года, — продолжил пожилой член. — Мы это должны учесть. Если брак прерывается на такой срок, то что из этого следует, коллеги?

Все задумались о следствиях после прерывания брака, но никаких идей по этому поводу в голову никому не приходило. Председатель подустал от этих сложных рассуждений, но сконцентрировавшись, как бы размышляя, произнес:

— После года вне брака никаких последствий, кроме дикого соскучивания, не возникает. Какие будут предложения?

Комитет зашел в тупик. Предложений не было. Молчание нарушила изящная дама:

— Предлагаю запросить дополнительные материалы. Запросы надо направить по месту работы и академикам. А сейчас вопрос можно отложить.

«КОМВАЖДЕЛ» проголосовал единогласно.

* * *

Он лежал на функциональной кровати. Океан тихо дышал широкой волной. Простор на всю ширину горизонта завораживал и вызывал какое-то философское спокойствие. Лу с сыном на руках сидела рядом. Она впервые видела это огромное пространство теплой воды, белый искрящийся песок, пальмы и синее, синее высокое небо. Элеонора хлопотала где-то внутри дома. Они только вчера добрались до этого небольшого острова среди архипелага живописных островов вдали от материка. Всего семь с небольшим часов полета, и темная слякотная зима сменилась теплым ласковым летом. Он ждал Венеру Петровну. Ему обещали, что она скоро прилетит сюда.

— А что теперь? — подумал он. — Что я должен делать? Возвратиться в прошлое? Разве это возможно? Прошлое… Какое оно теперь у меня? То, что было до «ЗП», или то, что было в деревне? Где мое место в этом прошлом? А настоящее? Есть ли оно у меня, прикованного к этой кровати?

Он смотрел на огромное пространство и, кроме тревоги за сына и Лу, не было у него никаких чувств. Себя уже было не жалко. Жалеть себя он долго не мог. Частые боли в спине не давали сосредоточиться. И только после инъекций у него имелось часа два для спокойных размышлений. В эти промежутки он разговаривал с Лу, пытаясь поддержать, успокоить ее и сдружить с Элеонорой, которая как заботливая сестра-хозяйка ухаживала за всеми. Он видел, как Лу замкнулась и никак не могла прийти в себя от этого нового для нее мира. Он заметил, что даже к мальчику она стала более равнодушной. Радовало его только то, что он получил, наконец-то, успокоение, к которому стремился последнее время. Он все чаще напевал про себя ту случайную песню, которую вспомнил посреди большой реки:

… Где тревожная эпоха

Подзабылась насовсем.

Где покой и радость всем…

* * *

Она сидела уже третий час в зале ожидания. Ее рейс задерживался по метеоусловиям. Но и без объявлений было видно через громадные окна, как густые хлопья снега заваливают взлетное поле и весь аэропорт. Снегоочистительные машины уже несколько часов безуспешно пытались очистить бетонное пространство. Она еще раз достала из дорожной сумки кожаный мешочек с его памятной медалью. Слова на неизвестном ей языке, которые ей перевел Сан Саныч, напомнили еще раз годы, проведенные с Аполлоном Ивановичем. Она вспомнила, как первый раз назвала его «Апо» и он ответил ей нежным «Веня». Как первый Новый год они встречали как муж и жена. Так же шел густой снег. Тихо в безветрии снежные хлопья медленно опускались на землю. Все вокруг стало белым и загадочным. Они с институтскими друзьями в их маленькой комнатке, стоя, пили шампанское из бумажных стаканчиков. Танцевали на одном месте, тесно прижавшись друг к другу, целовались украдкой в полумраке от тускло горящей елочной гирлянды. Потом всей гурьбой выбегали в мягкую, пушистую от снега ночь. Прыгали в сугробы, смеялись от восторга молодости и как казалось от будущей долгой, счастливой жизни. Она вспомнила слова старика из клиники: «Бегите от иллюзий».

— Бегите от иллюзий, — она шепотом повторила эту фразу. — А куда от них бежать? — подумала она. — Впереди непонятное будущее, а прошлое… Там все иллюзии как раз и остались. Куда она бежит сейчас? В прошлое, к Аполлону Ивановичу. Ей сказали, что он очень болен.

— И что же? Я буду ухаживать за ним, — так она думала, но какая-то неясная мысль тревожила ее — она оставила Венсу на попечение Сан Саныча.

— Надо было взять ее с собой, — но что-то ее остановило, и Венса осталась дома.

Голос диктора уже в который раз монотонно объявил о задержке ее рейса, она прошептала:

— Играл на флейте гармонист.

— Да, да, вы, душенька, извините меня, совершенно правы, — проворчала дама средних лет в широкополой соломенной шляпе.

— Вот напросилась на назойливою беседу, — подумала она. Оглядела ближайшее пространство — свободных мест не было.

— Придется терпеть случайную собеседницу. Что это меня дернуло на эту фразу о гармонисте? — подумала она. — Откуда это у меня взялось? Да это от него, того старика из клиники.