Игрок

Шериф даже привскочил на месте, до того его поразил этот довод Дорна.

— Черт меня побери! — пробормотал он. — Это верно. Как я раньше об этом не подумал? Коркоран, что ты на это скажешь?

Однако и Коркоран был так изумлен, что не мог вымолвить и слова. Он понимал: эти люди, которые собрались здесь теперь и слушали все это, словно члены импровизированного жюри, готовы не только вынести приговор, но и немедленно привести его в исполнение. Это соображение, в дополнение ко всему, что было сказано ранее, свидетельствовало далеко не в его пользу.

— Ребята! — неожиданно суровым голосом обратился к остальным один их шахтеров. — Что бы там на самом деле ни случилось, сдается мне, один из этих двоих заслуживает того, чтобы его вздернули. Я готов предоставить для этого дела веревку, и ни цента за нее не возьму.

— Да-а, — протянул Нолан. — Я знаю этого Дорна давно и не помню, чтобы кто-нибудь видел у него такую сумму денег — целых сто долларов. А он сейчас утверждает, что они у него есть. Он ведь не говорил нам, что Коркоран успел отобрать у него эти деньги назад. Дорн, я хотел бы посмотреть на эти денежки.

— Верно! — подхватили остальные. Ведь это, в конце концов, было прямое доказательство, на основании которого они могли принять решение.

— Джентльмены! — хрипло воскликнул Дорн, дрожа от радости. — Благодарю небо за то, что мне позволено доказать мою правоту! Вот эти деньги!

И, выхватив из кармана пачку долларов, он помахал ею в воздухе.

Глава 25

Наступил момент — так часто случается в зале судебного заседания, когда защита стойко и мужественно отражает нападки обвинения и когда свидетели обвинения не могут сдвинуться с места, поскольку обвиняемый решительно отрицает свою вину. И вдруг в каком-нибудь укромном уголке обнаруживается некто, кто доселе по каким-то причинам опасался представить свои свидетельства перед публикой и судьями. И в какой-то момент этот некто наконец выходит вперед.. Его приводят к присяге. Он становится перед судьей и присяжными и быстрыми доходчивыми словами, сильными своей правдой, с неоспоримой несомненностью доказывает вину подсудимого. Каждое его слово неотвратимо приближает обвиняемого к тюрьме или каторге. Наконец рассказ окончен, дело сделано. Даже перекрестный допрос бесполезен, и защитники, поникнув головой, садятся на свои места, признавая, что глупо и бесполезно пытаться пробить каменную стену. Дальнейшее разбирательство только укрепило бы позиции обвинения против клиента — его могут повесить, вместо того чтобы приговорить к длительному тюремному заключению.

Именно так обстояло дело и с Коркораном. Он приводил множество доводов, однако у него не было веских доказательств, если не считать валяющегося на полу револьвера и шишки на голове Дорна, так что предъявленная пачка купюр явилась решительным и окончательным свидетельством того, что правда наконец была установлена.

Это было не такое уж значительное обстоятельство, однако именно в этот момент оно оказалось решающим. Известно, что когда идет жестокое сражение между двумя армиями, блестящая атака горстки всадников может послужить причиной паники сначала целой роты, за ней — полка, и вот уже вся армия поворачивает и бежит, гонимая страхом. Нечто подобное произошло с появлением этих денег.

Шериф медленно поднялся со своего кресла и стоял, уставившись на пачку. Он протянул руку; в эту руку ему вложили кипу бумажных купюр, которая зашевелилась словно живая от порыва ветра, ворвавшегося вдруг в комнату через окно. И казалось, в мире в этот момент не было ничего более существенного, чем просто смотреть на эти деньги.

— Вот оно что, — медленно, словно с трудом, проговорил Нолан. — Бог свидетель, но я бы в жизни не поверил, что человек, подобный Коркорану, способен на такое дело. Мне думалось, что нынче вечером его могут обвинить только в таких вещах, которые совершает человек слишком умный и ловкий для своего же собственного блага. Я был уверен, что он честный человек. Но вот перед нами эти деньги. Семьдесят, восемьдесят, девяносто — сто долларов купюрами, джентльмены, именно столько, сколько говорил Дорн.

Он медленно обернулся к Коркорану.

— Шериф, — тот невольно сильно побледнел, — вы должны признать, что это только косвенное доказательство…

— Не понимаю мудреных названий, да и твоих громких слов, — холодно сказал Нолан. — Я не законник. Все, что мне известно, это факты. Вот передо мной целая сотня фактов. Я держу их в руке. Я их чувствую. Я получил их от Дорна, а он утверждает, что получил их от тебя.

— Шериф, где ваш всегдашний здравый смысл? Подумайте, разве эти деньги не могли быть получены от людей, которые наняли его, чтобы он избавил их от меня?

— Ну… знаете, — проговорил шериф с некоторой горячностью. — Я никогда не говорил, что я такой уж умник. Но люди утверждают, что здравым смыслом меня Бог не обделил. Или ты считаешь, что я совсем дурак?

— Шериф… — попробовал было снова Коркоран, однако понял, что говорить что-либо бесполезно.