Игрок

— В те времена, — сказала она медленно и раздельно, — считалось, что чем меньше женщина говорит, тем лучше. А для того, чтобы... э-э... рожать детей, разговаривать и вовсе не требуется. Однако это неважно... Итак, как я уже говорила, с течением времени этот дар угасает; потомки Слизерина смогли сохранить его, потому что часто вступали в... мнэ-э... близкородственные браки. Однако сейчас ничего достоверного об этом сказать нельзя. Последний документально зафиксированный случай рождения змееуста в Англии относится к шестнадцатому веку. Ходят слухи, что наследники Слизерина живут где-то до сих пор, но о них ничего не известно, соответственно, ученые не могут...

Когда мы наконец выбрались на улицу, у меня голова шла кругом от змееустов, защитных заклятий и арочных перекрытий. Том о чем-то думал, пиная камушек по выщербленным каменным плитам во дворе замка. Потом мы еще немного посидели на соседнем пригорке под деревом, поедая захваченные с собой сэндвичи и запивая их тыквенным соком. Том расспрашивал моего отца о Дербишире и его достопримечательностях, а я разглядывал замок. От нагретых солнцем стен шло легкое марево, и казалось, что Певерил парит в воздухе над склоном холма. Потом из неприметной боковой дверки появилась та самая ведьма-смотрительница. Она внимательно огляделась по сторонам, вытащила откуда-то из складок мантии портсигар и с наслаждением затянулась папироской.

Потом, пока маглов вокруг было еще относительно немного, мы отправились посмотреть знаменитую каслтонскую пещеру. Местные жители, истинные дербиширцы, называли ее без лишних церемоний — "Чертова задница". Воспользовавшись тем, что никто из маглов нас не видит, мы забрели черт знает куда, сгибаясь в три погибели под сводами и переходя вброд ледяные подземные ручьи с такой темной водой, что они казались бездонными.

Свет палочек отражался от влажных стен, а звуки в сыром воздухе гасли, едва сорвавшись с губ; за два шага мы не слышали друг друга. У Тома восторженно блестели глаза.

— Я уже был в пещере, — сказал он вдруг. — Года два назад. На берегу моря.

***

К тому времени, как мы вернулись домой, я совсем забыл о змееустах и вспомнил о них только поздним вечером накануне отъезда Тома. Все это время я думал о том, что бы такое подарить ему на память. Карманных денег у меня было достаточно, чтобы скупить треть Косого переулка, но мне очень хотелось найти для него что-нибудь исключительное.

Так что, когда меня около полуночи вдруг озарило, я выбрался из кровати и, отчаянно зевая, спустился со свечой в библиотеку.

В последний раз я читал эту книгу года три назад и сейчас долго рылся в шкафах, прежде чем нашел нужное под стопкой пыльных номеров "Магоэкономического вестника". Ветхая, пожелтевшая, в почти разлезшемся кожаном переплете, она лежала передо мной на столе, а я листал исписанные убористым почерком страницы — сколько у меня когда-то ушло времени, чтобы разобрать рукопись, еще и на староанглийском! Украшенное витиеватыми завитушками название гласило:

"The Moste True Historye of the beginninge of the Schole of Hogeswartes, Wherein is showne the most lamentable Contention betweene Goderick of Gryffindore and Salazare Slytherine, and what followeth of it. Written by Thomas Nortone, Gent., 1504".[1]

Я знал, что книга Тому понравится. В ней была масса подробностей о Слизерине, каких не найдешь ни в одном учебнике по истории магии, в том числе таинственная и жутковатая история о некоей Тайной комнате, якобы оставленной им в школе. Том уже тогда серьезно задумывался о том, не может ли он быть каким-то побочным наследником Слизерина, и рукопись могла ему пригодиться. Но мне было ее жалко — редкость, больше в Англии такую днем с огнем не сыскать...

Но тут же мне стало стыдно этого недостойного чувства. Я и так все две недели, что Том провел у нас, мучился от постоянного, появлявшегося помимо моей воли чувства превосходства. Я мог позволить себе если не все, то многое — у Тома не было ничего, и я никак не мог об этом забыть, то и дело сбиваясь (хотя, может, это мне только казалось) на покровительственно-снисходительный тон. Сам себя ненавидел за эти гаденькие мысли, но ничего не мог поделать. Вот и сейчас подумал о том, как его осчастливлю...

Нет, это надо вырвать с корнем.

Я поднялся в спальню, положил книгу на стол, потом подошел к зеркалу.

"Ты не даришь ему эту книгу, понял? — сказал я отражению. — Ты просишь, чтобы он ее принял и тем оказал тебе честь. Как будто он король в изгнании, какой-нибудь Карл II, а ты — недостойный подданный. Усвоил?".

"Дурак", — сказало отражение.

Я показал ему язык.