Игрокамера Bet

— Тебе не стоит идти туда, — указал апостол в сторону одного из проходов, — лаз ведет в город. Мы пришли как раз оттуда. Но в Иерусалиме ужас! Этот город, где Содом и Египет и где Господь наш распят, этот город обречен. Там люди копаются в помойках, надеясь найти хоть крупицу съестного. Там от голода матери поедают детей, там разбойники стали властителями человеческих душ. Не пройдет и двух лун, — Иоанн закрыл глаза, словно готовясь перейти на стихи, — и Бог отдаст Иерусалим на растерзание язычникам. Римляне снесут храм, который сделался храмом золотого тельца. И посему ангел Господень повелел мне покинуть землю опустошения. И идти…

— Не ангел, а мы жребий бросили, — перебил апостола любитель точного изложения фактов пресвитер

Иоанн. — Монетку бросили, — тише добавил он под укоризненным взглядом тезки-апостола, выдернутого из мира видений. — А я был против, и не я один, — уже совсем шепотом закончил пресвитер. — Если уж страдать, то до конца. Только претерпевший до конца спасется.

— Пресвитер! Ты от праха земного и совершенно не желаешь различать знамения с Небес. Умей во всем происходящем увидеть духовное. В падающей монетке можно и нужно узреть перст Божий! О, доколе буду с тобой мучиться, племя неразумное и жестоковыйное!

— Так вы тоже шпилеры?! — отряхнувшись, я вступил в беседу, выудив актуальное для меня — монетку для жребия.

— Опять бесы не дают тебе спокойно жить, — укоризненно заметил апостол.

— Да при чем тут бесы?

Меня начала раздражать его привычка постоянно третировать меня и юного пресвитера дурацкими бесами. Но тут же раздражение сменилось преклонением… Гениальная догадка прошпилила все мое нутро и заставила откашляться, потому что слюна выступила во рту и от волнения я забыл, как ее сглатывать.

Я вспомнил, как Юрок утверждал, что апостол Иоанн видел будущее, даже написал Апокалипсис — про конец света. И сейчас он тоже влегкую переносится сквозь время — стоит ему только зажмуриться. А если он, особо не напрягаясь, может по будущему, как на метро кататься, то ему узнать результат того же «Маккаби» — плевое дело. Все равно что мне в лайвскор залезть. Тем более «Маккаби» тут под боком играет — из их епархии.

— Апостол Иоанн! Миленький! — Для подкрепления эффекта я упал на колени. — Прости меня, чушка бездуховного и грешника повапленного, — с языка летели неведомые слова. — Об одном молю тебя, учителя благодатного, скажи мне, открой тайну будущего: как «Маккаби» в две тысячи пятом году сыграет в квалификации Лиги чемпионов? Хапоэль — это здесь, рядом с вами, тут — в Израиле.

— О чем ты, безумный?

— Да о футболе.

— Что за странное слово?

— Это же игра. Ты должен знать, если видишь будущее. Две команды, одиннадцать на одиннадцать…

— Что такое ко-ман-да?

— Ну, коллектив людей. Много людей. — И тут до меня доперло, как объяснить. — Вот у вас, апостолов, тоже команда. Вас же было двенадцать? Да? Я в книжке про Леонардо да Винчи об этом читал. Было двенадцать, потом Иуда предал. Его на фиг. Выгнали! Дисквалификация. Пожизненная. Вот как раз и осталась футбольная команда — одиннадцать игроков. И столько же у соперников. И еще мяч у вас. Мягкий. Шар! Такой круглый. И ворота… Ну, апостол, понимаешь, о чем я?

— Чего ты хочешь от нас?

— Ну так что? Может, взять «чистый» «Маккаби»?

— Всякий имеющий надежду на Бога очищает себя, так как Господь чист. А твое чело испачкано — оно загажено испражнениями торжествующих бесов, — мрачно изрек Иоанн.

— Ну не счет, так хоть «верх» или «низ» будет? А?

— Мы от вышних — от горних. Ты от нижних — от дьявола.

— Почему вы не хотите мне помочь?! Я отдам половину выигрыша в детский дом. Хоть про угловые скажите! Ради всего святого! Умоляю! Ну, апостол, дорогой, родненький! Ну вопроси ангела угловых? — Я решил ублажить Иоанна привычной ему терминологией.

— Узнай, он тебе не откажет. Сколько будет угловых?

— У угловых нет ангелов, — жестко отрезал Иоанн.

— У твоих угловых лишь бесы. В твоем аду, если не образумишься, бесы будут играть в четыре нападающих, — закрыв глаза, угрожал Иоанн.

— В четыре нападающих… Бесы… Как «Лион» играет, — через паузу добавил Иоанн, проявив изрядное погружение в предмет и знание нюансов современных тактических схем.

— Поэтому в твоем аду будет много угловых. Если не преобразишься, — еще раз для верности добавил апостол.

Я отряхнул колени. Унижаться дальше не имело смысла. Апостол безжалостен!

— Учитель, — обратился к Иоанну пресвитер, — к чему ты тратишь драгоценное время на этот сосуд греха? Брось его и пойдем скорее. Не ровен час услышат римские лазутчики. Нас ждут братья в Эфесе. К чему метать бисер перед свиньями?

— Се — человек! — нравоучительно заметил Иоанн. — Человек, а не свинья. Хотя в нем и затемнен образ Божий. Но он в нем все-таки есть… Где-то там, внутри. Он еще сам об этом не догадывается. Но ты, наверное, голоден? — вдруг участливо встрепенулся Иоанн в мою сторону. — Дайте ему краюху хлеба.