Игрокамера Bet

Фрагмент 46. Римский шпиль.

Он сделал голдой властный жест, рабы немедленно втолкнули ему под задницу трон, и тогда солдат-бочка заговорил:

— Этого человека вытащили из потайного лаза. Говорит на латыни. Свободно. Оружия при нем нет. Но он признался, что любит играть в кости. Сам выложил — его никто не пытал.

— Я смотрю, ты нахален в поведении и еще более нагл на словах. Тебя не страшит твое будущее?

Император был не прав. Но об этом я ему не сказал. Не потому, что боялся. Нет… Я вообще ничего не мог сказать. Язык затерялся где-то в горле и не подавал никаких признаков жизни. Восторг переполнял мое существо. За один и три — это самый яркий момент моей жизни. Хотя был еще «доезд» на «проход» «Ливера». Финал женского чемпионата Европы тоже стоящая вещь. И три года назад рождественский «экспрессик» на весь тур Премьер-лиги с коэффициентом 336. Его я даже отксерил и, заказав красивое паспарту, повесил над кроватью. Кто-то вешает дипломы, кто-то медали, а у меня свои знаки почета…

Нет, конечно, император — это важное событие. Но все-таки не за один и три. Закопавшись в коэффициентах, я забыл о самом императоре, а ведь он задал мне вопрос. Но я понятия не имел, как к нему правильно обращаться и как его вообще зовут. Все Ванечкины рассказы про древности куда-то улетучились, и в памяти всплыло одно-единственное имя. Если ошибусь, башку снесут, не поморщившись.

— О великий Цезарь!!

— Я пока только сын императора. Можешь называть меня коротко — Тит, — благосклонно прервал меня властитель.

Отдаленной ассоциацией пронесся по центру атаки Титов и замкнул практически с ленточки прострел Павлюченко — Кински отдыхает на ближней штанге.

— О великий Тит! Тебя приветствует путешественник из России, который пришел сюда, чтобы увидеть твою победу.

— Боюсь, если ты играешь в кости, то до моей победы ты не дотянешь. Суд за азартные игры моими воинами вершится скоро, а вот ратные успехи под стенами Иерусалима даются моим воинам с трудом. Поэтому ты быстрее лишишься головы, чем мы войдем в город.

— О великодушный Тит, я не играл в кости здесь. Я играл в кости у себя на родине, — про Стамбул я решил умолчать, чтобы не размениваться на частности. — И то я играл очень редко.

— И что, законы твоей страны дозволяют гражданам предаваться порокам азарта?

— Более того, власти всячески поощряют игровые заведения.

— То есть вы играете не тайком, а в специальных притонах?

— Да, о прозорливейший Тит, у нас построено множество дворцов для подобных увеселений.

— Тогда я уверен, государство твое скоро падет, и начнутся хаос, разврат и попрание законов.

— Именно так, о всезнающий Тит, о нашем скором конце говорят все ученые мужи.

— В таком случае, — выдал неожиданное резюме полководец, — нам надо быстрее казнить тебя, чтобы ты не разнес заразу азарта по моему войску.

В памяти мелькнула жизнерадостная физиономия апостола Иоанна, машущего на прощание ручкой. Послушался советчика, блин! Сдался милостивым римлянам… А если бы полез по другому туннелю, сейчас стоял бы раком в узком проходе, с наслаждением нюхал землю и камни в пещерах и ощущал безопасность собственной шеи. Подставил ты меня, братец Иоанн, сам свинтил из гибнущего города, а меня сдал с потрохами!

Но тут апостол Иоанн подмигнул мне из неведомых далей, и я решил использовать свой шанс на спасение.

— О терпеливый Тит, неужели ты не позволишь путешественнику, который пришел с благими намерениями, неужели ты не позволишь ему жить еще два дня, чтобы насладиться твоей победой. И если твой приговор необратим, то уже потом с улыбкой на устах принять смерть?

— А почему ты решил, что моя армия управится с Иерусалимом за два дня?

— Мое предчувствие говорит мне, — тут я решил подражать апостолу Иоанну и закрыл глаза, — говорит, что не пройдет и двух лун, как ты окажешься в храме.

— У меня другие сведения. — Тит насмешливо посмотрел куда-то в толпу. — Сириус, что скажешь?

Из глубины войска появился сомнительный деятель. Тут все, конечно, сомнительные. Но он даже на их фоне полнейший эксклюзив. Харя в татуировках и сережках. И наглая. Хламида в бахроме. Ногти, словно палочки в «Якитории». И сразу на меня зашипел:

— Не знаю, глупый волхв, внутренности какого животного подсказали тебе такую глупость. Месяц пройдет, начнется другой, и только тогда Иерусалим покроется пеплом.

— Ты понял, каково мнение моего жреца Сириуса? — сурово погрозил голдой Тит. — Дерзкий, твое предчувствие может стоить тебе жизни. Но если ты окажешься прав и станешь вестником великой победы, милость моя не будет иметь границ. Обещаю подарить тебе мой именной перстень — с ним ты беспрепятственно пройдешь в любой уголок империи.

— О щедрый Тит! Я с радостью приму твой дар.

— Отлично! Ты любишь играть? Так мы как раз и поиграем. Ставкой станет твоя жизнь. Она в руках моих воинов и озверевших евреев. Я подожду два дня — мне нетрудно. Ожидание даже развлечет. Приск, уведи самонадеянного иностранца к Йосефу. Тому будет интересно расспросить его о дальних странах. Он ведь там