Игроки

У него был срочный заказ, работа не шла, сроки приближались, а он, как назло, ничего не хотел делать.

Лена знала, что его хандра пройдет, он сумеет найти выход из любого положения и поэтому шла рядом и думала о своем. Хорошо, что Аленка выехала на дачу с детским садом и теперь можно жить более свободно. Юра уехал на очередные натурные съемки, Елизавета Павловна была у приятелей на даче.

Лена жила в Москве одна. Она наслаждалась тишиной, лесным покоем и весной. Подумала, как давно она не отдыхала, ей вдруг так захотелось взять Аленку, Юру и уехать куда-нибудь к морю, там, наверное, здорово весной.

Ее всегда одолевала страсть к путешествиям в это время года. Как будто за долгую зиму она устала жить взаперти, в холодном морозном городе, и теперь мечтала улететь как ласточка куда-нибудь к теплу и солнцу.

Учитель обиженно замолчал, поняв, что Лена сейчас далеко от него. Они вернулись на дачу.

В один из июньских дней Лена зашла в мастерскую, чтобы напомнить Мэтру о предстоящей встрече в Союзе художников. Она стояла в легком крепдешиновом платье в симпатичный веселый горошек, которое очень удачно подчеркивало ее фигурку. Такая юная и по-девичьи стройная, что невозможно было отвести от нее глаз.

Учитель, улыбаясь, подошел к ней, обнял, прижал к себе. И заговорил страстным и тихим голосом: «Лена, родная моя, девочка, я так давно люблю тебя, ты даже не представляешь как. Я боюсь признаться в своих чувствах, ведь я старик, а ты такая молодая, ты такая красивая», — сбивчиво продолжал он. «Я влюбился в тебя с той самой нашей первой встречи, и все эти месяцы боролся с собой, со своим чувством. Мне так не хочется, чтобы ты отвергла меня. Я хочу быть с тобой рядом всегда, смотреть, как ты просыпаешься, как ты причесываешься. Хочу быть рядом, когда ты в грусти и печали и когда в радости. Я мечтаю увести тебя к морю и жить там с тобой вдали ото всех в какой-нибудь рыбацкой хижине на берегу».

И вдруг Лена поймала на себе такой откровенный мужской взгляд, каким на нее еще никто не смотрел. Ей стало неловко. Она не знала как вести себя. В мастерскую могла в любой момент войти его жена, и вообще, как ей отвечать на чувства этого по сути уже старика, она тоже не знала.

Мэтр бросился к Лене, сбивчиво что-то говорил и раздевал ее. Он делал это торопливо, не давая ей времени опомниться. Лена стеснялась, сопротивлялась. Тогда он встал на колени и как мальчик жалобно попросил, чтобы она не отказала ему. Лена смотрела на Учителя и не узнавала этого исполина, который теперь на ее глазах превращался в маленького мальчика, с которым она могла делать все, что хотела. Ленино сопротивление только распаляло Мэтра.

Он раздел Лену, и попросил встать рядом с большим окном. Она была окутана только лучами теплого яркого солнца. Мэтр посмотрел на нее, и своим привычным громким голосом приказал ей остаться так стоять, а сам бросился к мольберту. Лена боялась пошевелиться. Ее смущение, стеснение, неловкость ситуации так нравились Учителю, что он, продолжая говорить ей слова нежности и любви, быстро что-то набрасывал на бумаге.

Через несколько минут такого позирования, Лена вдруг почувствовала непреодолимое желание принадлежать этому великому мастеру, как мужчине. При этом сила ее чувства к нему была настолько велика, что ей показалось, что она просто потеряет сознание от этого желания.

Он смотрел на нее с неподдельной любовью, нежностью, страстью. Лена в тот момент не смогла бы объяснить, что это были за чувства. Она бросилась к Учителю. Мольберт с шумом полетел на пол. Мэтр обнимал ее, целовал так нежно, как никто еще в жизни не целовал.

Лена не помнила всех подробностей того, что было дальше. Это был разгул страстей, желаний. Она, давно истосковавшаяся по настоящей и большой любви, пила этот любовный напиток огромными глотками. Они упали на маленькую кушетку, стоявшую в глубине мастерской, потом скатились на пол. То, что Лена испытала в те мгновения как женщина, было несравнимо ни с чем. Мэтр теперь казался ей Богом — Богом Любви. Он так умело заставлял ее делать все то, что было приятно им обоим, что Лена забыла и о муже, и о семье, и вообще обо всем на свете. Ничего подобного в ее жизни не было ни до, ни после.

Он теперь каждый день приглашал ее позировать. Она лежала или стояла. Он искал нужный ракурс. Лена в эти моменты буквально сходила с ума от страсти и желания, когда становилась совсем невмоготу, она бежала к Мэтру. Он бросал мольберт, и оба отдавались страстям. Через некоторое время работа вновь продолжалась.

Лена давала силы Учителю, и сама была на вершине блаженства. Юра рядом с Мэтром казался ей просто мальчишкой.

В эти дни Учитель отпускал Лену пораньше, а сам запирался в мастерской и продолжал работу. Это состояние он называл творческим угаром. Он работал и днем, и ночью. Любовь к молоденькой секретарше стала для него мощным стимулом! У него все получалось, он наконец-то был доволен и счастлив!