Игроки

С такого расстояния что-либо разглядеть, а уж тем более понять, кто напал на вражеский лагерь, было невозможно. В любом случае, кто бы это ни был, это был союзник, хотя кто еще мог прийти на помощь осажденной Тулузе, кроме как верховный правитель Аквитании. Павел почувствовал, как кровь забурлила в его венах. Наконец-то!

– Всех воинов к западным воротам! – разнесся над крепостной стеной его голос, – приготовиться к атаке!

– Но разве нас атакуют? – удивился Лантфрид.

– Нас нет, – Павел стиснул пальцы на рукояти меча и горделиво улыбнулся, – атаковать будем мы!

Спускаясь вниз, он торопливо перепрыгивал через несколько ступенек.

– Бегом в конюшню, – приказал он одному из воинов, – седлать всех коней, всадникам, как только будут готовы, собраться у западных ворот. И коня мне, живо!

Воин бегом бросился выполнять приказ, на бегу чуть не столкнувшись с другим, запыхавшимся стражником. Тот подбежал к Павлу, тяжело дыша, с искаженным от ужаса лицом и выпалил непонятное.

– Там… там на площади… она…

– Что? – не понял Павел, – кто на площади?

– Иди, она зовет тебя, – прохрипел стражник.

Павел сделал несколько неуверенных шагов в ту сторону, куда указывал запыхавшийся гонец, а затем ужасная мысль обожгла его мозг, и он побежал так быстро, как ни бегал никогда ни до, ни после этого дня.

Гигантский, выпущенный из требушета камень врезался в стену одного из домов, от чего во все стороны тут же полетели осколки. Один из них угодил пробегавшей мимо злосчастного дома Марии в голову чуть повыше виска. Крови из раны вытекло совсем немного, а лицо и вовсе не пострадало. Когда, растолкав собравшуюся толпу, Павел пробился к жене, она лежала спокойно и едва заметно улыбалась, словно ожидая его появления.

– Господи, как ты напугала меня, – он опустился рядом с ней на одно колено, – а я, представляешь, не весть что подумал.

Мария по-прежнему тихо улыбалась, не обращая на Павла никого внимания. Он схватил ее за руку и пришедшее понимание того, что он держит безжизненную плоть, заставило его скрючиться от боли. Люди в толпе негромко переговаривались, обсуждая произошедшее, когда вырвавшийся из горла Павла безумный, полный боли и ярости вопль заставил их замолчать. А затем длинная, нескладная фигура скрючилась и замерла, обнимая мертвое тело. Никто не решался подойти к Павлу, пока наконец Лантфрид не положил Павлу на плечо руку.

– Пешие воины готовы к выступлению. Всадники тоже.

Павел обернулся и посмотрел куда-то сквозь лучника, словно, не понимая кто он, и что за слова он произносит.

– Не время слез, Павел, – сдержанно произнес Лантфрид, – время битвы. Мертвых мы будем оплакивать по возвращении.

Командир лучников протянул Павлу руку, и тот, ухватившись за нее, неловко встал.

– Ты прав, слезы мы будем лить позже, – он недобро огляделся по сторонам. – Почему я еще вижу здесь воинов? Клянусь господом, каждый, кто окажется у западных ворот позже меня, будет казнен на месте.

Через мгновение толпа поредела более чем наполовину. Оставшиеся люди испуганно молчали и потому удаляющийся топот десятков ног был отчетливо слышен. Среди зевак Павел увидел лицо одной из подруг жены и шагнул к ней.

– Анна, прошу тебя, позаботься, – голос его дрогнул и оборвался.

– Мы все сделаем, – та поспешно кивнула, – ступай, Павел. Тебя ждут воины. А когда ты вернешься, Мария будет ждать тебя в церкви.

Тяжелые створки ворот медленно распахнулись. Сорок девять всадников первыми вырвались из города, за ними начала выдвигаться пешая колонна. Вообще-то всадников должно было быть пятьдесят один. Павел и еще пятьдесят лучших воинов. Но исполнительный, а вдобавок голодный Губерт поспешил выполнить приказ и к тому моменту, когда гонец от Павла прибежал на конюшню, двух коней уже успели забить.

Всадники не торопились переводить лошадей в галоп. Люди, а главное, кони были ослаблены и им стоило поберечь силы для предстоящей схватки. Постепенно шум схватки становился все более отчетливым, уже можно было различить отчаянно бьющиеся за жизнь человеческие фигуры. Павел оглянулся. Пешие воины изрядно отстали и не смогут сразу прийти на помощь, возможно в других обстоятельствах это и заставило бы Павла немного повременить с атакой, но не сегодня. Ни говоря ни слова, он обнажил меч и пришпорил коня. Слов и не требовалось, все остальные тут же последовали его примеру. Все так же молча сорок девять всадников врезались в гущу ожесточенной битвы, где тысячи людей убивали друг друга лишь для того, чтобы самим быть убитыми на мгновение позже.

Их нападение было совершенно внезапно для сарацинов, поэтому некоторое время Павел видел перед собой лишь беззащитные спины, на которые стремительно раз за разом обрушивался его меч, но вскоре вражеские воины поняли, что атакованы сзади и сталь стала находить на сталь, а ярость встречаться с такой же ответной яростью. Павел не замечал ничего, что происходило вокруг него, вновь и вновь он поднимал и опускал свой тяжелый меч, не чувствуя усталости, вновь и вновь опьяненный кровью клинок находил свою добычу.