Игроки и жертвы

— И вот, представь, — продолжала она, делая еще глоток, — сижу я, значит, в этом клубе, уже на грани, когда готова бросить всё и укатить в какой-нибудь глухой поселок, где ни одного журналиста в жизни не видели. А тут он. Как из какого-то тупого фильма про спасителя на белом коне. Слово за слово…. Я уже пьянущая была…. Утром просыпаюсь в его доме. Даже не помню, как до него доехали. Испугалась, если честно…. А он меня и пальцем не тронул. Завтраком покормил, выспросил подробно про все. И предложил его кампанию вести. Он же разведен был…. Хотел, чтоб как-то…. это прикрыть.

Я горько улыбнулась.

— Тебя даже пьяную не тронул… а меня трезвую…. Так отделал….- выпила бокал залпом.

— Никогда не простишь?

— Простила, Илона. Забыть не могу, вот в чем беда. Как вещью для него была, грушей для битья…. Любовь и ненависть к другой женщине заставили его забыть человечность. Сейчас он чувством вины полон, но рано или поздно это пройдет. Что тогда останется у него ко мне? И зла ему не желаю больше…. Больше всех хочу, чтобы все у него получилось, и наша жизнь хоть немного вернулась в норму.

— Нда…. Проебал Кир свое…. В прямом смысле проебал…, - Илона тихо кивнула, рассматривая бокал в руках с задумчивым видом. — Дебил… А ведь мог бы получить все, о чем так долго мечтал… Нда…

Весь день субботы был посвящен попыткам оправиться от вчерашнего и восстановить ясность мысли. Каждый шаг отзывался в голове пульсирующей болью, и только доносившиеся из кухни редкие фразы Илоны напоминали, что мир всё-таки продолжал вращаться. Между короткими паузами, когда обе старались сдерживать приступы тошноты, она объявила, что наши рейтинги снова в плюсе и даже превысили докризисный уровень. Я, слыша её слова, почувствовала лёгкую радость сквозь мутное состояние и мысли о том, что, может быть, всё это было не зря.

— Видишь, — пробормотала Илона с кривой усмешкой, отпивая глоток воды, — мы всё-таки справляемся… Вчерашняя ночь была просто… стратегическим отдыхом.

— Ты мне лучше скажи, как мы до дому добрались? Надеюсь не водителя Кирилла выдернули? Не хватало еще, чтобы он узнал….

— Нет. Не поверишь. Мы с тобой Макса вызвонили, и он нас довез спокойно. И держались мы почти как трезвые. Ты только в квартире и свалилась с ног….

— Макса? — удивилась я, стараясь вспомнить хоть что-то. — Надеюсь, хоть благодарить не придётся со стыдом.

— Не-а, — ухмыльнулась Илона, пытаясь принять вертикальное положение и проигнорировать головную боль. — Он с юмором отнёсся. Сказал что-то вроде: «Видно, что рабочий процесс у нас идёт вовсю».

Она пробыла у меня почти всю субботу и ушла ближе к вечеру. Подозреваю, что по большей части из-за того, что не хотела оставлять меня одну эти дни. Жить в квартире Кирилла без него было почти физически больно. Все здесь напоминало хозяина: его сдержанность, его вкус, его интересы. Прошло полтора месяца, а я так и не стала частью этого дома, словно боялась оставить свой след. Ни разу не решилась потревожить его книги, не прикоснулась к его вещам, будто что-то останавливало, напоминая, что это не мой дом, и не моя жизнь, ни разу ничего не приготовила на кухне, кроме чая и бутербродов — еду мы предпочитали заказывать. Я словно боялась нарушить его заведённый порядок, понимая, что являюсь лишь временным гостем.

А сейчас позволила себе признаться, что, покинув это место, возможно буду скучать по нему….

Встреча с опекой в понедельник принесла еще больше тревог и страха. Но это был какой-то осознанный страх, несущий понимание того, что даже этот момент будет зависеть теперь только от Кирилла.

Каждый вопрос двух женщин, которые смотрели на меня с выражением безразличного презрения, каждая их холодная фраза вызывала даже не страх, а презрение и злость. Те, кто должны были соблюдать права детей, сейчас делали все, чтобы уничтожить мою маленькую семью в угоду прихоти тех, кто посчитал нас помехой. Сдерживая гнев, я ровно отвечала на каждый, даже самый позорный вопрос, уверенно и четко проводя границу личного, понимая, что все это значения не имеет — цель визита додавить меня, уничтожить, унизить.

— Вы понимаете, Агата Викторовна, что если вы не напишете заявление на Богданова, это будет расценено как занятие проституцией и мы вынуждены будем обратиться в суд по вопросу лишения вас родительских прав?

— Для начала вам придется доказать факт занятия проституцией, — ровно ответила я, глядя им прямо в глаза. — Удачи в этом нелегком деле. Встретимся в суде.

Арина была далеко, и это придавало сил.

Илона тоже не осталась в стороне. Когда я вышла из отделения, меня окружили блогеры и репортеры, которым я дала четко выверенные комментарии, спокойные и уверенные, пусть внутри меня все кипело от гнева и злости.

От Кирилла вестей не было, хоть он и обещал вернуться к пленарной неделе.