Игроки и жертвы

Двери от звонка распахнулись сразу, словно Кирилл стоял на пороге задолго до нашего прихода. Он сразу же перехватил меня у адвоката. Я боялась даже глянуть ему в лицо, ощущая его злость физически.

— Так, пост сдал — пост принял, — откашлялся Климов, — я — отдыхать, чего и вам желаю. Кирилл Алексеевич, Илона, до встречи.

— Спасибо вам, — кивнул Кирилл, заводя меня в гостиную и опуская на диван, рядом с Илоной.

— Орать будет? — тихо спросила я ее.

— Да сейчас вообще пиздец начнется, — поделилась она, но шепотом, стараясь не привлекать лишнего внимания к нам.

— Кирилл, прежде чем ты начнешь меня убивать, хочу сказать, что мне нужно поесть, иначе тебе и стараться не придется — я умру от голода. И пить хочу ужасно….

— О, — соскочила Илона с дивана, — я чай сделаю….

Она вылетела на кухню со сверхзвуковой скоростью, оставляя нас наедине.

Кирилл смотрел на меня со смесью злости, усталости и боли. Молчал, плотно сжав губы, видимо, чтобы не сказать лишнего.

— Кир… я ничего не подписала, — жалобно сказала я. — Правда….

— Я знаю….

— Не смотри тогда на меня так…. Я свое обещание выполнила….

— Агата, ты совсем того? — спросил он, присаживаясь передо мной. — Ты головой соображаешь, что было бы, не вмешайся прокуратура?

— А почему они вмешались, Кир? — я несмело положила руку ему на плечо, погладила, успокаивая.

— Потому что мнение качнулось, Агата… — тихо сказала Илона, заходя в гостиную с подносом, на котором лежали мои любимые оладушки и кружка с чаем. — В интернете рубилово. Видео и фото с комбината разошлись по всем каналам. Работники комбината едва драки не устраивают с теми, кто о вас плохо говорит. Но даже это не помогло бы, если б не вот, — она показала мне планшет, где мы с Кириллом увидели свою фотографию с нашим первым настоящим поцелуем, заснятым Илоной на базе.

Как мощно это фото контрастировало с тем, что запечатлело видео. Мы с Киром были настолько поглощены друг другом, столько нежности и страсти было на этой фотографии, что она смывала с нас налет всякой пошлости.

— Утром, когда мы поняли, что что-то происходит, Кирилл начал на уши всех поднимать…. Помогать почти все отказались. А через пару часов этот слив вышел…. Мол вот как они провели выходные сразу после скандала. Разве так ведут себя жертва и насильник? Чаша мощно качнулась… тут прокурор области сам Кирилла и набрал, типа, что у вас происходит? А журналисты уже у МВД были и у прокуратуры…. В общем, твоя отвага больше похожая на кретинизм, Агата, нам в итоге жестко на руку сыграла.

Я улыбнулась, чувствуя как сильно кружится голова, несмотря на еду.

— Обморок был великолепен, дорогая, — продолжала Илона, — ты мастер импровизаций! Аплодирую стоя — даже меня на слезы пробило. И ведь ничего лишнего не сказала! Сохранила интригу!

— Илона, — обернулся к ней Кирилл, забирая из моих дрожащих рук чашку с чаем.

— Что?

— Исчезни до завтра. Пока я тебя повторно убивать не стал.

— Поняла. Извини, дорогая, твоя очередь его успокаивать. Мне сегодня хватило.

Дрожь била все сильнее, и я была благодарна Киру, что он выпроводил Илону. Мозги отказывались хоть что-то соображать и работать. Руки ходили ходуном. Адреналин, помогавший мне выстоять этот кошмар, спадал, я вдруг осознала, что находилась на краю очень больших неприятностей.

— Кир, я, пожалуй, спать, — я с трудом поднялась на ноги. — Прости… сил нет даже чашку убрать….

Кирилл внимательно следил за мной, а после молча, не говоря ни слова подхватил на руки и понес в спальню.

Я чуть дернулась от неожиданности, но Кирилл держал крепко, уверенно, словно понимая, что мне нужно отдохнуть от всех слов, от всех объяснений и даже от малейшего усилия. В его руках я впервые за этот день почувствовала себя в безопасности, позволила себе закрыть глаза и отпустить тревогу хотя бы на несколько мгновений.

Он посадил меня на кровать, достал из шкафа домашнюю одежду.

— Я принесу еще чай и еду сюда — поесть тебе надо. Ты пока переодевайся и ложись. Поговорим утром.

— Ничего не надо, Кир, я спать очень хочу… Прости…

Я с огромным трудом двигала пальцами, пытаясь расстегнуть пуговки на рубашке.

Кирилл заметил, как неловко я возилась с пуговицами, подошёл ближе и, чуть поколебавшись, бережно взял мои руки в свои.

— Давай помогу, — сказал он тихо, стараясь не напугать.

Он ловко расстегнул пуговицы, не отрывая от моего лица внимательного взгляда. В этом жесте не было ни намёка на что-то лишнее — только забота и понимание того, как вымотали меня последние часы. Когда рубашка упала с плеч, он поднял футболку для сна и осторожно надел ее на меня, помогая просунуть руки в рукава.

— Теперь ложись, — голос его прозвучал мягко, и он аккуратно уложил меня, накрыв одеялом. — Если что-то понадобится, я здесь.

Впервые со времени нашего знакомства его присутствие не вызывало тревоги или смущения, а скорее успокаивало. Запах его дорогого парфюма резко контрастировал с запахами кабинета следователя — дешевыми, застоявшимися, тяжелыми. Рука, гладившая меня по волосам, была твердой, но спокойной, сильной, но успокаивающей, ничем не напоминая ту, что хватала за шею.