Игроки и жертвы

— Что, капитан, восьми часов не хватило? — зло ухмыльнулась женщина. — Кто опрос проводил?

— Лейтенант Храмова, — ответила за следователя лейтенант.

— Тогда этот что здесь делает? Лощин… вы ведь из СК? Начальство знает где вы день провели?

— Госпожа прокурор….

— Отставить. Лейтенант, вы опрос завершили? Или поставить вопрос о вашей профессиональной пригодности?

— Завершили… — сжала зубы женщина.

— Где бумаги?

— Э….

— Я ничего без адвоката подписывать не стану, — прохрипела я, едва сдерживая нервный кашель.

— Да… лейтенант…. Позже поговорим, — цокнула прокурор. — Следуйте за мной, — приказала она мне.

Женщина уверенно направилась к двери, даже не оглядываясь. Я шагнула за ней, осознавая, что моё спасение, моя поддержка были сейчас только в её руках. Мы вышли в длинный коридор, прохладный, тёмный и пустой. Звуки наших шагов отскакивали от стен, оставляя меня в почти нереальном ощущении, будто мы оказались в параллельном мире, где то, что только что происходило, не могло быть правдой.

— У вас есть адвокат, и именно он займётся делом, — её голос прозвучал хлёстко, но с примесью чего-то более тёплого, чем холодный формализм.

— Спасибо… — выдавила я, когда она проводила меня до выхода и заставила дежурного открыть двери. — Спасибо, что помогли.

— Еще бы не помочь, когда журналисты осадили здание прокуратуры с целью узнать, за что вы задержаны, — усмехнулась она. — А прокурор области кипятком ссыт, что эти дебилы честь мундира позорят! Идиоты… куда полезли… Идите уже, Романова!

На едва гнущихся ногах я вышла из здания МВД в ночную прохладу летнего дня, с жадностью вдыхая свежий, чистый воздух улицы.

На улице стояла несколько журналистов, среди которых парочку я даже узнала — как правило они освещали городские новости в электронных изданиях и пабликах. Увидев меня, они поспешили на встречу, сверкая телефонами и камерами.

— Агата Викторовна, за что вы были задержаны?

— Агата, правда что вас восемь часов продержали в полиции?

— Агата, что вам вменяют в вину?

От вспышек камер голова закружилась сильнее — голод и напряжение давали о себе знать.

Из черной машины навстречу мне несся Климов, загораживая от камер.

— Господа журналисты, — обратился он, — прошу прощения, моя клиентка вытерпела беспрецедентное давление на нее со стороны правоохранительных органов. Она сейчас вряд ли готова дать развернутый комментарий.

— Но я попробую, — выдавила я. — Спасибо всем тем неравнодушным людям и изданиям, кто хотел узнать правду. Спасибо, что дождались меня и готовы услышать. Я не знаю, с чем было связано столь пристальное внимание к моей личности, ведь меня вызвали даже не на допрос, а на опрос в МВД по факту сигнала о противоправных действиях, совершенных в отношении меня. Однако вместо того, чтобы опросить меня по факту нарушения неприкосновенности моей личной жизни, меня пытались заставить дать показания против дорогого мне человека. Для чего полиции потребовалось мое заявление и признание в том, чего не было…. я могу лишь догадываться. Господа журналисты, прошу вас…. Мне сложно сейчас говорить, все, что могла — я уже сказала.

Я поняла, что они не отстанут, поэтому сделала то, что всегда удавалось мне лучше всего — ну по крайней мере по словам мамы — изобразила обморок, плавно "падая" назад. Камеры вспыхнули ярче, словно ощутив этот момент слабости, а Климов, моментально понявший, что я задумала, ловко поддержал меня, слегка сдвигая в сторону от внимания толпы.

— Господа, — резко бросил он в толпу журналистов, — как видите, состояние моей клиентки оставляет желать лучшего. Комментарии будут, но позже. Благодарим за понимание.

На мгновение всё замедлилось. Голоса, вспышки, холодная ночь — всё это смешалось в абстрактный фон, пока Климов подводил меня к машине. Он посадил меня вперед и сел за руль.

— Ух…. Вот это денек. Все, Агата, глаза можете открыть — они отстали. Вам кто-нибудь говорил, что по драматизму вы Джессику Честейн за пояс заткнете?

— Мне говорили, что я на нее похожа, — откашлялась я, поднимая голову и принимая из рук адвоката воду, глотая жадно. Только сейчас поняла, насколько пересохло у меня во рту и в горле.

— Все, поехали, А то Кирилл Алексеевич сейчас пол города разнесет. Кстати, рекомендую и при нем изобразить обморок, на вас и на Илону Валерьевну он зол не меньше. Она у него сегодня пятый угол искала.

— Илона? Пятый угол?

— Богданов умеет быть убедительным, когда хочет. Что у вас с телефоном?

— Не выдержал столкновения с тяжелой дланью закона, — я показала разбитый аппарат.

— Суки! 8 часов! На моей практике такого пока не было.

— Там следователь из СК был, — тихо сказала я.

— Понял. Разберемся. Фамилию запомнила?

— Лощин. Капитан Лощин. Обещал меня на ночь в обезьянник закрыть.

Мы летели по улицам ночного города, а я понимала, что смертельно устала.

28

Когда приехали домой, мне уже не было нужды изображать слабость и обморок — каждый шаг до дверей квартиры Кирилла дался большим трудом. Климов поддерживал меня за пояс, заводя в лифт и когда мы вышли на площадку перед квартирой.