Игроки с Титана

— Считайте меня просто одной из заинтересованных сторон, — и продолжил, понизив голос, когда мимо них проследовала группа служащих полиции, — заинтересованной в том, чтобы вновь увидеть вас в вашем кабинете, оказывающим психотерапевтическую помощь своим пациентам.

— У вас есть на это соответствующие полномочия? — спросил Саперб.

— Полагаю, что да.

Подошла кабина лифта, и они оба прошли в нее.

— На то, чтобы вернуть вас туда, назад, уйдет, тем не менее, примерно час. Пожалуйста, наберитесь терпения.

Пэмброук раскурил свежую сигару. Сапербу он сигары не предложил.

— Разрешите задать вопрос… Какое учреждение вы представляете?

— Я уже сказал, — в голосе Пэмброука зазвучали раздраженные нотки. Просто считайте меня заинтересованной стороной. Неужели непонятно?

Он бросил в сторону Саперба злой взгляд, после чего они оба молчали, пока лифт не доставил их на второй этаж.

— Прошу прощения за резкость, — произнес Пэмброук, когда они шли по коридору, — но меня очень беспокоит ваш арест. Я очень этим расстроен.

Он отворил дверь, и Саперб осторожно прошел в комнату под номером двести девять.

— Разумеется, я почти всегда готов расстроиться по тому или иному поводу. Такая у меня, можно сказать, работа. Так же, как ваша работа включает в себя обязательный для вас элемент, состоящий в том, чтобы не позволять себе самому становиться эмоционально вовлеченным.

Он улыбнулся, но д–р Саперб воздержался от ответной улыбки. Он сейчас очень скован, чтобы улыбаться, отметил про себя Пэмброук. Такая реакция Саперба вполне соответствовала краткому описанию его характера, содержавшейся в досье на него.

Они осторожно сели друг напротив друга.

— С вами собирается проконсультироваться один человек, — сказал Пэмброук. — Совсем скоро, намереваясь стать вашим постоянным пациентом.

Понятно? Поэтому–то мы и хотим водворить вас снова в ваш кабинет, мы хотим, чтобы он был открыт, дабы у вас была возможность принять его и провести курс лечения.

— П–понятно, — кивнул, произнес д–р Саперб, однако он все еще чувствовал себя очень неловко.

— Что касается остальных — тех, других, кого вы лечите, то нам это совершенно безразлично. То ли им становится еще хуже, то ли они выздоравливают, платят ли они вам огромные суммы или уклоняются от уплаты за лечение — нам абсолютно все равно. Нас интересует только этот отдельный человек.

— И после того, как он вылечится, — спросил Саперб, — тогда вы снова меня прикроете? Как и всех прочих психоаналитиков?

— Вот тогда и поговорим об этом. Но не сейчас.

— Кто этот человек?

— Этого я вам не скажу.

— Насколько я понимаю, — произнес д–р Саперб после некоторой паузы, вы прибегли к помощи аппаратуры фон Лессинджера для перемещения во времени с целью выяснения, каков будет результат моего лечения этого человека?

— Да, — ответил Пэмброук.

— Значит, у вас нет на сей счет сомнений. Я окажусь в состоянии его вылечить.

— Совсем наоборот, — сказал Пэмброук. — Вам не удастся ничем ему помочь; это как раз именно то, для чего вы нам и понадобились. Если бы он прошел курс лечения с помощью медикаментозных средств, то его душевное равновесие восстановилось бы обязательно. А для нас чрезвычайно важно, чтобы он и дальше оставался больным. Поэтому, поймите нас, доктор, нам необходимо существование хотя бы одного шарлатана — одного практикующего психоаналитика.

Пэмброук еще раз тщательно раскурил сигару.

— Поэтому наиглавнейшее наше предписание таково: не отвергать никого из новых пациентов. Понимаете? Какими бы безумными — или скорее, какими бы явно здоровыми — они вам ни показались.

Он улыбнулся. Его забавляла та скованность, которую продолжал испытывать психоаналитик.

Глава 2

Свет поздно горел в огромном многоквартирном жилом доме «Авраам Линкольн». Поскольку это был вечер Дня поминовения усопших, жильцам, всем шестистам, предписывалось в соответствии с договором найма собраться внизу, в размещавшемся в подвальном помещении здания зале для общих собраний. Вот они и проходили в зал — мужчины, женщины и дети; в дверях Винс Страйкрок, напустив на себя деловой, важный вид будто он солидный правительственный чиновник, при помощи их нового паспортного считывателя проверял документы по очереди всех без исключения, чтобы удостовериться в том, чтобы не проник сюда кто–нибудь посторонний из другого квартирного муниципального дома. Жильцы добродушно предъявляли ему свои документы, и вся процедура отнимала совсем немного времени.

— Эй, Винс, насколько нас задержат эта твоя механизация? — спросил старик Джо Пард, старейший по возрасту жилец дома; он въехал сюда с женой и двумя детьми еще в тот самый день, в мае 1992 года, когда это только что построенное здание только–только открылось для заседания. Жена его уже скончалась, дети повырастали, сами обзавелись семьями и съехали в другие дома, но Джо остался.

— Совсем ненадолго, — спокойно ответил Винс, — но зато исключены какие бы то ни было ошибки. Автоматику не проведешь — она начисто лишена субъективности.