Игрушка (СИ)

Другое дело марксизм. Маркс представил совсем иную картину мироустройства. Он предлагал не обсуждать, а делать; не за свободу слова бороться, а уже строить то, что он предлагает, строить, так сказать, по его чертежам. А предлагает он следующее: нет никакого бога - сверхсущества, который опекает каждого живущего человека и особенно того, кто об этой опеке просит, а есть природа с её законами. И вот эти-то законы и управляют жизнью. Отсюда вывод: человек эти законы должен открывать и, руководствуясь ими, жить. Я, говорит Маркс, открыл законы социального развития человечества согласно которым зародились социальные классы, которые враждебны друг другу и потому тиранят друг друга и это будет до тех пор, пока ни разовьётся и ни окрепнет на земле новый класс - рабочий пролетариат. С развитием капитализма этот класс станет самым многочисленным и самым революционным. Противоречие жизни будет в том, что класс, создающий все жизненные ценности для выживания человечества, оказывается лишён этих ценностей. Вот почему Карл Маркс считает, что рабочий пролетариат как класс призван преодолеть это противоречие. Для этого он неизбежно разовьётся, неизбежно захватит власть и неизбежно установит новый образ жизни на земле - коммунизм - бесклассовое общество. Этому классу, а он сейчас более всех классов унижен, все честные люди земли должны помочь прийти к власти и 109всячески способствовать тому, чтобы он упорядочил жизнь. И не будет тогда, ни бедных, ни богатых, а будут свободные люди, которые будут обеспечены всем, что им нужно для жизни и обеспечат они этим сами себя, а не какой-то там иллюзорный бог".

Чарнота замолчал. В румпельном воцарилась такая тишина, что у обоих собеседников зазвенело в ушах. Он же и нарушил тишину:

"И вроде идея-то какая прекрасная. В духе Христа, когда тот последнему нищему ноги мыл и призывал всех богатых раздать своё имущество и следовать за ним. Маркс предлагает всё отдать нищему и униженному и не человеку одному, а целому общественному классу. Но что-то здесь не то; не понимаю, но чувствую: что-то здесь не то".

В румпельном снова воцарилась тишина. Теперь её нарушил Виктор:

"Да, Жан Поль Дювалье, спасибо, открыл ты мне глаза. И надо же, - как всё просто оказалось".

"Просто, - усмехнулся Чарнота. - Я эту простоту из Сорбонны два года выковыривал".

Подошло время обеда, нужно было выбираться наверх.

----------------------

После обеда боцман вышел на палубу и посредством свиста в свою дудку оповестил команду, что нужно: "По местам стоять, с якоря сниматься".

Чарнота прибыл на бак с запозданием, за что получил от боцмана нагоняй в виде какого-то немецкого ругательства, которое сразу Григорий Лукьянович не 110понял и только позднее Виктор ему это ругательство перевёл: "Сухопутная свинья, я тебя научу службу нести!"

Якорь поднимали медленно. То и дело паровой брашпиль вставал - силы пара не хватало и машинист, управлявший им, беспомощно разводил руками. Боцман определял направление якорь-цепи и рукой указывал его, а с мостика так начинали управлять судном, что оно продвигалось в сторону лежащего на грунте якоря и тем ослабляло натяжение цепи. Брашпиль начинал вращаться и убирал часть цепи в цепной ящик, расположенный под брашпилем затем опять вставал, и всё повторялось. Наконец, боцман прокричал "якорь чист" и судно легло на курс: "Полный вперёд, на Финляндию". Якорь благополучно вошёл в клюз, но когда Виктор захотел его закрепить стопором, боцман его остановил. Почему он это сделал - напарники догадались позже.

Судно вышло в открытое море и это ощутили все так как сразу появилась и бортовая, и килевая качка.

Ветер усиливался и к вечеру уже можно было определить силу шторма. "5 баллов" - сказал Виктор, когда напарники, направляясь на ужин, остановились на правом шкафуте перед дверью в коридор надстройки.

Рабочий день был закончен и Чарнота предполагал после ужина спуститься в кубрик, лечь в койку и почитать. Он так и сделал, только лежать и читать ему пришлось недолго. В кубрик спустился боцман и, подойдя к койке Чарноты, голосом, не предполагающем возражений, 111сказал:

"Вам, Дювалье, сейчас же идти на бак и поставить на стопор правую якорь-цепь. Быстро! И доложить об исполнении!"

Вечерняя заря ещё позволяла видеть на палубе отдельные предметы, но уже было довольно-таки темно. Бортовая качка усилилась и Чарноте пришлось идти по палубе сначала держась за поручень надстройки, а затем - за леерные цепи.