Игрушка властелина болот

Хемер торопился и озирался по сторонам, как вор, укравший чужое. Он бросил несколько тревожных взглядов на Эбби и приказал мужчине, везущему ее, накинуть на пленницу плащ. И рот ей при случае заткнуть. Что тот и сделал, когда мимо промчался отряд из пяти егерей.

Эбби почти ничего не было видно теперь, но через плохо запахнутый плащ она все же разглядела ярко-зеленую егерскую форму.

За стеной-частоколом начались узкие улицы с дощатым покрытием. Конские копыта выбивали глухую дробь. Звук ее уходил вглубь земли. Дома вокруг тянулись унылые и серые, покрытые мхом и плесенью. Бедный город. Недобрый город. Что-то разъедало его, гноило и мучило.

Мука отражалась на лицах прохожих. Такое чувство складывалось, что все городские жители выглядели старше своих лет, и даже у молодежи под глазами темнела синь, а в волосах проглядывала седина.

Проклятый город.

Эбби смотрела на него через свою «прореху» без особого желания и интереса. Ничего хорошего в ближайшее время она не увидит точно. А, может, и никогда…

Всадники завернули в какой-то дворик, скрытый серыми навесами. Спешились, стащили с седла пленницу. Эбби грохнула каблуками туфель о деревянные доски. Уперла взгляд себе под ноги: серый, заляпанный ссохшейся болотной зеленью подол, такие же туфли – заляпанные, позеленевшие, в грязных разводах.

– Иди за мной, – приказал Хемер и грубо ткнул девушку между лопаток широкой лапищей.

Эбби чуть не упала. Удержалась на ногах, схватившись за седло коня. Спорить не стала, покорно пошла за Хемером.

Тот провел ее длинным коридором в темную комнату, устланную шкурами и коврами. Посреди нее в куче подушек восседал пожилой мужчина с лысой, как южноморская дыня, головой. Золотой шелк лился из-под жирного подбородка по толстым плечам, по шарообразному животу. Перед скрещенными по-восточному ногами исходила паром чайная пиала, тонула в густом ворсе ковра.

– Вот, господин Атаки, старший братец Хед нам на продажу передал. Дворяночка из бедных…

– Дворяночка? – толстяк нахмурил выщипанные в нитку брови. – Не хватится ее родня?

– Родня за болотами, так что не хватится, – успокоил Хемер.

– Она невеста, кажется? Вон, платье, вроде свадебное? – снова засомневался Атаки.

– Ничего страшного. Вся ее родня и жених за болотом остались, и сюда, думаю, не сунутся. Братец Хед об этом не беспокоится, значит, и нам не нужно.

– Хорошо, – Атаки потер друг о друга толстые лапы, – хорошо. Нужно привести ее в порядок и выставить на сегодняшнем аукционе. Шейла! Эй, Шейла! – гаркнул он во всю глотку. На жирной шее даже ком вырос кожаный, как у надувшейся жабы. Пришла женщина, серая, как моль, в шали, похожей на паучью сеть. – Возьми товар, помой, переодень – в общем, в порядок приведи, чтобы на рынке показать не стыдно было.

– Слушаюсь господин, – еле слышно ответила женщина и, сцапав Эбби за запястье, скрылась в темном дверном проеме.

***

Значит, товар…

Теперь она товар. Товар! Это хуже, чем пленница. Это гораздо хуже, чем вынужденная невеста. И Мортигуса с ней больше нет…

Эбби тоскливо потрогала уплотнение в ладони. Камень. Сказали, волшебный, а толку-то с него? Знать бы, что с ним делать, как его колдовскую силу использовать? Или такое только Мортигусу под силу?

Крытая кибитка въехала в торговые ряды. Захрапели лошади, заскрипела упряжь, зашумела толпа. Эбби хотела отдернуть полог, но Шейла, сопровождавшая невольниц на торги, сердито шикнула на нее.

Кроме Эбби в кибитке везли еще двух девушек. Одна из них, рыжая и пухленькая, была не по ситуации жизнерадостной. Ее почему-то не смущало положение рабыни и пленницы. Она болтала без умолку, и из этой болтовни Эбби поняла причину ее благого настроения. Соседка по несчастью оказалась бывшей куртизанкой. Проданная в веселый дом совсем юной, рыжая девица насмотрелась и натерпелась там всякого, так что невольничий рынок ее не особенно пугал, тем более что Атаки, по слухам, продавал своих рабынь не абы кому, а в «достойные знатные руки».

– Хоть у кого-то дела идут в гору, – вымученно улыбнулась Эбби, дослушав рассказ соседки.

– Закрой свой рот и помалкивай, коли хочешь хорошо пристроиться, – рявкнула на рыжую Шейла. – Нечего болтать про такое прошлое.

– Так ведь у меня другого нету, – простодушно развела руками та.

– А ты придумай. Что-нибудь нормальное придумай. Приличное, – Шейла дала дельный совет.

– Тю-ю, приличное! – Метнулись в ответ огненные кудри. – Я ж не монахиня непорочная, чтоб приличное придумывать? Да и девой уж не прикинусь.

– Ну, дык, один грех, не сорок грехов, – нахмурила тонкие брови Шейла. – Про один расскажи, а про остальные молчи рыбой, поняла?

– Поняла, – вздохнула рыжая. – Буду молчать, – и тут же встрепенулась. – А если спросят? Так спросят, что смолчать не получится?

– Ай, ну тебя, уморила спорами своими и переспросами, – Шейла махнула на невольницу пухлой рукой. Звякнули тяжелые браслеты и опали к локтю. – Вот ты ей свою историю расскажи, шоб понятно ей было, паскуде рыжей, как у приличных людей жизнь течет?

Эбби рассказала.