Игрушки для императоров 2. Иллюзия выбора

Как же хрупок мир! И как хрупок человек. Вот важно вышагивает по аллее ребёнок. Молодая мама держит его за руки, малыш только учится ходить. Рядом коляски, возле которых еще двё мамаши промывают косточки героям очередной сетевой мыльной оперы. Сколько времени надо, чтобы убить их? А сил? Сколько времени и сил надо, чтобы убить ребёнка?

А если его НАДО убить именно сейчас, иначе потом будет поздно? Потому что потом, когда вырастет, он совершит столько непоправимого, что убить его сейчас — самый разумный и гуманный выход? Как действовать в такой ситуации?

Он излишне сентиментален. Убивал в своей жизни не раз, не два. Сотни. Убивал росчерком пера, отдавая нужным людям нужный приказ. Но его жертвами были люди взрослые, отдающие отчёт в действиях. А дети? Как убивать детей?

Имел ли он, Сергей, право, занимая такую должность, быть сентиментальным? Восемнадцать лет он отвечал на этот вопрос «нет», но всякий раз оттягивал решение о ликвидации мальчишки. День за днём, год за годом, цепляясь за разные отговорки. Пока не стало поздно. Происходящее же теперь напоминает пожар, который тушат вёдрами — вроде бы и бесполезно, но стоять сложа руки…

А впрочем, ничего ещё не потеряно. Он умеет ждать. Ребёнок вырос, это совсем не тот малыш, что смотрел на него с экрана визора большими наивными глазёнками. Главное выждать нужный момент. Он умрёт, обязательно умрёт, это вопрос времени. И целесообразности.

— Звали, сеньор? — раздался робкий голос сбоку. Сергей поднял глаза. Диего. Один из самых молодых бойцов во взводе Габриеля

— Присаживайся. — Он хлопнул по лавочке рядом с собой и откинулся на спинку. Диего последовал приглашению.

— Я слышал, у тебя больная мать, — начал Сергей издалека, но так, чтобы сразу стало понятно, о чём речь. Боец виновато опустил голову.

— Да, сеньор.

— И её нельзя вылечить.

— К сожалению, сеньор. На дворе двадцать пятый век, а врачи до сих пор не могут справиться ни с чем, тяжелее простуды.

— Не драматизируй, — усмехнулся Сергей. — Большая часть неизлечимых болезней — наше собственное творение. Боевые вирусы, биологическое оружие, мутации из зон ядерных конфликтов. Мы сами виноваты в том, что имеем, Диего. Это наша общая вина, и нечего пенять на врачей.

— Моей матери от этого не легче, сеньор, — парировал боец

Сергей задумчиво усмехнулся.

— Возможно. Но не мы правим обстоятельствами, а обстоятельства нами. Скажу больше, для своей матери, случись с ней подобное, я сделал бы то же самое.

— Но я не на твоем месте, Диего! — повысил он голос. — И должен думать о более глобальных вещах. И мне не нравится, когда ко мне заявляется контрразведка, предоставляя доказательства того, что ты ведёшь на чёрном рынке активный поиск запрещённого наркотика, за распространение которого полагается смертная казнь.

— Это не наркотик, сеньор… — виновато выдавил Диего после паузы и опустил голову. — Это лекарство.

— Это наркотик. Оно не лечит, твоё лекарство. Лишь временно облегчает страдания.

— А вы бы на моем месте как поступили? Лишили мать единственного средства, облегчающего страдания?

— На твоем месте я бы пришёл к своему начальнику, то есть ко мне, и попросил бы содействия, — отрезал Сергей. — А хороший начальник, а я всё-таки склонен относить себя к хорошим начальникам, в ответ сделал бы вот так.

Он вытащил из внутреннего кармана небольшой прозрачный пакет и протянул бойцу. Тот взял его в руки, которые мелко задрожали.

— Вокзал на площади Святого Себастьяна, — продолжил Сергей. — Камера хранения. Здесь несколько ампул, на первое время, остальное там. Запас, которого должно хватить на год, если не больше. Если твоя мать доживёт, конечно, до этого времени. Извини, если мои слова тебя задели.

Он вновь полез в карман и извлёк небольшой стандартный электронный ключик с номерком

— Если будет нужно, я достану ещё. Самый лучший, индийского производства, ты знаешь в этом толк.

— Спасибо, сеньор! — выдавил юноша, пожирая глазами драгоценности, попавшие к нему в руки. Драгоценности, ибо на чёрном рынке каждый грамм этого вещества на вес золота в прямом смысле слова. Не считая того, что за покупку или продажу его грозит смертная казнь.

— Сам понимаешь, ни один грамм не должен уйти «налево».

— Разумеется, сеньор! — глаза бойца сияли от счастья. Сергей обожал такие моменты, дарить людям счастье. Это здорово. Особенно, когда ничего тебе не стоит. То, что он передал сегодня — конфискат из специального хранилища, приготовленный к утилизации и теоретически утилизированный службой по борьбе с наркоторговлей. Но как же счастлив человек, конкретный, не абстрактный, получив такое богатство для больной матери?

— Завтра боевая операция, — перешёл он к делу. Юноша напрягся. — Вы сопровождаете сделку между корпусом телохранителей и известными тебе бандитами. Следите, чтобы она была честной.

— Я знаю, сеньор, — кивнул Диего.