Игрушки дома Баллантайн

– Да и черт с ними, – вздыхает командир маленького отряда. – В браслеты – и грузите обоих.

На запястьях девушки и перерожденного защелкиваются стальные наручники. Брендон садится в машину первым, помогает устроиться на жестком, неудобном сиденье Элизабет. Она прижимается к нему, и он даже через теплую одежду ощущает, как колотится ее сердце. Прежде чем автомобиль отъезжает, им завязывают глаза.

– Распоряжение полковника, – хмуро поясняет пожилой солдат.

Машина едет долго, Элизабет укачивает, и она засыпает на плече Брендона. Будит ее холод: сильно замерзли ноги. Бронемобиль стоит, снаружи слышны приглушенные ветром голоса. Брендон бережно щекочет девушке ладонь, она сжимает его пальцы.

– Повязки можно снять. Выходите, – приказывает раскатистый бас.

Брендону место, куда их привезли, незнакомо. Безлюдная улица, заваленный углем и мусором тротуар, одинаковые обшарпанные дома с заколоченными окнами. Он оглядывается на Элизабет: та тоже осматривается, пытаясь сориентироваться.

– Даствуд, кажется, – шепчет девушка едва слышно.

В сопровождении двух солдат их проводят к четырехэтажному зданию из дикого камня с узкими окнами. Над входом вывеска «Гостиница» с именем владельца, неразличимым из-за шелухи облупившейся краски. Изнутри здание выглядит не лучше. Брезгливо приподняв юбку, Элизабет идет за конвоирами по лестнице, рассматривая грязные шторы на окнах, мышиный помет на ступеньках лестницы и покачивающиеся под потолком тенета паутины. Брендон старается сохранять спокойствие и безразличный вид.

Идущая впереди хозяйка гостиницы останавливается, отпирает облезлую дверь и кивает:

– Входите. Располагайтесь.

Конвоир ставит чемоданы с вещами у стены, снимает с Элизабет и Брендона наручники и уходит. Щелкает в замке ключ. Девушка подбегает к двери, долбит кулаком.

– Эй! Мы что – пленники? По какому праву?

Брендон берет девушку за руку, отводит в сторону.

«Не надо. Охранники здесь не распоряжаются, от них объяснений не дождешься. Успокойся, переоденься и отдохни, пока есть возможность».

Элизабет покорно кивает, снимает шубку и расшнуровывает ботинки, присев на скрипучую кровать.

– Белье сырое, – ворчит она, ощупывая пододеяльник. – Но хотя бы стираное. Из окна дует. Брендон, уборная тут есть?

Он кивком указывает на дверь в углу, отгороженную платяным шкафом. Подходит к окну, касается батареи парового отопления.

«Не горячая, но и не замерзнем. Набрать тебе ванну?»

– Нет, я ополоснусь над умывальником. Подумать страшно, в каком состоянии тут ванна.

Он хмурится, кивает. Достает из чемодана пару вязаных носков, теплую шаль и сверток с куриной грудкой и хлебом.

«Переоденься и поешь, пожалуйста. Я пока повешу нашу одежду».

Элизабет быстро расправляется с едой, надевает носки и кутается в шаль.

– Чаю бы… – вздыхает девушка и кашляет.

Брендон садится за стол и быстро что-то пишет на бумаге. Механический кулак с лязганьем долбит по двери. Охранник появляется почти мгновенно, и Брендон отдает ему записку. Через полчаса хозяйка приносит кружку с чаем и еще одно одеяло. С ней приходит немолодой человек в мятой фетровой шляпе и с видавшим виды саквояжем в руках.

– Добрый день, господа, – негромко здоровается он. – Я доктор. Хотел бы осмотреть мисс.

– Нет-нет! – протестующе кричит Элизабет, забиваясь в угол. – И даже не подходите!

«Элси, это я попросил, – пытается успокоить ее Брендон. – Позволь. Я буду стоять рядом, не бойся».

Она кутается в одеяло, испуганно твердит: «Нет-нет-нет!» Доктор и Брендон наперебой упрашивают ее проявить благоразумие и угомониться. Утихает она только после того, как Брендон приносит ей в кровать теплый чай. Девушка пьет, угрюмо сопя и грея о кружку руки, тянет время.

– Бедный ребенок, – качает головой доктор. – Сколько вам лет, мисс?

– Я совершеннолетняя, – бурчит Элизабет, возвращая Брендону пустую посудину.

Брендон ставит кружку на стол и отвечает врачу: «Ей шестнадцать. Простите ее недоброжелательность, сэр. Мы здесь не по своей воле».

Мужчина понимающе кивает, с сожалением смотрит на Элизабет. Та уже успокоилась и привычно корчит из себя злую и отчаянную. Путается в завязках лифа, дергает шнуровку, сердито шипит и сквернословит. Брендон осторожно отстраняет ее руки, распутывает узлы. Элизабет стаскивает платье через голову, остается в теплых чулках и тонкой нательной рубахе. Ежится, поворачивается к эскулапу спиной, спускает бретельки рубашки. Врач внимательно слушает ее легкие, просит повернуться. Девушка прикрывает грудь ладонями, поворачивается, пылая ушами. Брендона не оставляет ощущение, что осмотр Элизабет страшно унижает.

– Мисс, не могли бы вы лечь? – мягко просит доктор.

– Зачем? – недружелюбно отзывается она, поправляя сорочку.

– Убедиться, что ваш будущий ребенок в порядке.

Элизабет оглядывается на Брендона, тот кивает: «Приляг. Я рядом, я не позволю причинить вам вред».