Игры Фортуны

— Не я твоего ребеночка, не я…  Да и был ли он, я не знала. Ежели и знал кто, и убил его, или унес, то не я это. Ты меня с того света не проклинай…  И Иван Ильич тоже не по моей вине умер, сердечный…  Да, в одной карете мы с ним из Измайловского ехали, когда он за сердце схватился да помер…  Ровно муж мой покойный, герцог Курляндский…  Но не я это, не я…

Анна отшатнулась. Она не понимала, с какой Прасковьшкой разговаривает тетка и о каком ребеночке идет речь. Потом вдруг осенило: Прасковьюшка…  Да это тетка Прасковья Ивановна, младшая сестра императрицы, та, что тайно вышла замуж за бравого генерала Ивана Ильича Дмитриева-Мамонова. А потом тот, шептались при дворе, встречал Анну Иоанновну во Всехсвятском, когда та только приехала в Россию. Был он командиром Измайловского полка, и, когда ехал с Анной Иоанновной из Измайловского в карете, вдруг взял да помер. Сердце, что ли, не выдержало, кто знает?! А ребеночек? Да не было у них никакого ребеночка? Или был?

— Вот ты говорила, за твоего ребеночка я отвечу…  Может, и проклятие какое на меня наложила…  Видишь, помираю я, Прасковьюшка, а мне всего сорок семь, но не я, это не я! И не я за твоего ребеночка перед Богом отвечу, а супостат его настоящий…  А проклятие на нас всех знаешь, какое? Родовое…  На всех троих. И на мне, и на тебе, и на Катерине…  И на потомках Катерининых, пока не оборвется род наш…  Я все не верила в проклятие это. Вон, племянница наша, Катина дочь, сына родила, Иванушку. Думала я: доживу до старости, Иванушку взрослым в этом мире оставлю. Но не привел Господь…  Проклятие…  А, может, не родовое оно? Может, это жертвы мои с плахи кровавой меня прокляли…  Много их было. И все проклинали…  Как ты думаешь, Прасковьюшка? Но ребеночка твоего не я, не я…  А, может, это Бироша меня отравил, а? Бироша, Бироша, позовите Бирошу! — жалобно завыла Анна Иоанновна.

Аннушка испугалась этого страшного смертного воя не меньше, чем откровений грозной тетки. Встала с колен, бросилась к двери, крикнула: «Позовите его светлость герцога Бирона!». Потом быстро ушла прочь, почти побежала. Прочь от этих небывалых тайн, от смерти ни в чем неповинного ребенка младшей сестры императрицы. Ведь никто в точности не знал, был ли этот ребенок или нет, родился он на свет, или не появлялся в этой скорбной юдоли. Мальчик или девочка, но тоже Романов, а, значит, тоже — претендент на престол, и враг ее Иванушке…

Нынче линия престолонаследия, бывшая при Московских великих государях прямой и ясной, от отца — к сыну, так запуталась и сбилась, что наследником может быть любой, абсолютно любой, в ком найдется хоть капля царственной крови! И даже этот никому не известный ребенок Прасковьи Иоанновны, если кто-то догадается вынуть его, словно карту из рукава. А что если тетку и в самом деле отравил Бирон, чтобы стать всесильным регентом при ее Иванушке? А потом и Иванушку убрать с дороги? Все может быть в этом сошедшем с ума мире…

Глава 3 Колыбель императора

Колыбелька была несказанной красоты, как и полагается первому ложу малютки-императора. Говорят, что новорожденные дети обладают неким тайным знанием, которое затем, вырастая, утрачивают. Или нет — кто знает, кто сумеет постичь разум крошечного беззащитного существа, едва появившегося из утробы матери, имя которому — человек? Кто сможет прочитать мысли в его головке? Никогда после у несчастного Иоанна Антоновича не было такой красивой и пышной кровати. И никогда больше ему не спалось так сладко и мягко, под упоительный звон напольных часов. Часы то и дело отзванивали менуэт: тихо, нежно, сладко. Шуршали шелковые платья фрейлин, призванных ухаживать за малюткой-императором. Часто заходила тетка — Анна Иоанновна — грузная, тяжело ступавшая женщина. И редко — мать, юная фея в белых и серебристых платьях, тоже Анна. Принцессе Анне Леопольдовне нечасто позволяли видеться с сыном. Двоюродная бабка, императрица, считала этого ребенка своим и часто прижимала его к пышной груди, пахнувшей духами и порохом, но в этой увядающей груди не было молока. А у матери было молоко, Иванушка это чувствовал, но кормила его почему-то другая женщина, совсем чужая.

На руках у двоюродной бабки Иванушка часто плакал, а на руках у матери сразу засыпал. Он ждал мать — каждый день, каждое мгновение — и различал ее легкие, летящие шаги среди многих. Никого он так не любил, как ее — в целом мире.

Однажды ночью все переменилось: двоюродная бабка не пришла, прибежала мать. Вынула Иванушку из колыбельки, прижала к себе, облила слезами. Плакала долго, и долго нежила ребенка — никто не мешал им на сей раз. Какое это было несказанное счастье! Это была первая ночь, которую Иванушка провел с матерью и отцом. И все потому, что в ту ночь скончалась его двоюродная бабка — императрица Анна Иоанновна.