Игры с огнем. Книга 1

Медленно, но верно я продвигалась к трети зала. И ведь было только десять с небольшим… Кажется, я успею сегодня еще и на море сходить.

Но иллюзиям моим пришлось жить не долго.

– Прием окончен! – грянули из того конца зала, распахнув двери небольшой приемной перед ожидаемым кабинетом.

Народ возмущенно загалдел.

– Что это значит? Почему?! – принялась выспрашивать я у стоящих рядом.

– Приемные часы закончились, – буркнули в ответ. – Комендант принимает с 8.30 до 10.30.

И это было совершенно не здорово…

– И как же быть? – озабоченно и нервно проговорила я.

– Завтра приходить. Очередь переносится на завтра, значит. Это еще новые придут, будут с утра ждать, и доказывай им, что со вчера ждешь…

Очередь гудела, медленно покидая здание. Все пытались застолбить свое место: "Я перед вами стою", "За вами буду…" Я, также заручившись поддержкой рядом стоящих, вышла из здания и нервно зашагала вниз по улице.

Вот ведь зараза! Как неудачно все складывается! Мне сегодня позарез нужно было уехать! Потому что завтра… Завтра особенный день. Завтра сменяется дата, и часы моей жизни начинают отмерять новый виток… День рождения9 у меня, короче.

И провести его я намеревалась, ожидаемо, на Жемчужной скале, у Конхстамари.

Мы договорились, что я приеду на Побережье к концу ирмсильфа, и позову его, когда немного отъеду от Дарпа. Но у меня был запас в день, и какой-то демон дернул меня сначала скататься до Эрстхена и ввязаться в неприятности!..

По-хорошему, я уже должна вернуться к Дарпу! Но не могу же я просто свалить из Эрстхена, оставив там свою лицензию!

А что если Конхстамари решит узнать, где я там заблудилась? Время-то уже поджимает… И узнает, что я застряла здесь… Нет, не думаю, что он рассердится, но мне не хотелось бы так “демонстративно” игнорировать его советы.

Я пнула ногой мелкий камушек, и он весело поскакал вниз по улице. Я подняла голову и вздохнула.

Что ж. Ладно. Завтра есть день.

Завтра я должна попасть на прием. Он заканчивается в пол-одиннадцатого. И я как раз успею до Дарпа к полудню.

В общем-то, весьма неплохо. Я встряхнулась и уже бодрее зашагала к морю.

***

Я поднялась раньше солнца. Когда я шагала по улице, его лучи только коснулись облаков. У ратуши я была, едва тронулись рассветным золотом вершины холмов.

И, разумеется, оказалась не одной такой ранней пташкой.

С каждой четвертью часа людей на площади перед ратушей прибывало. Началась война за место под солнцем в этой очереди. Все жарче и яростнее становились шепотливые споры между теми, кто "раньше-пришел" и теми, кто "занимал-со-вчера".

Я, разумеется, воевала на стороне вторых.

К половине восьмого на площади уже словно было маленькое восстание – столько было людей. Два враждующих лагеря, которые, в придачу разражались внутренними конфликтами: "Да куда ты лезешь! Я на ползала ближе тебя вчера стояла", "Ты после меня занимал, мошенник", "Да ты только на площадь зашла, когда я уже на ступенях сидела"…

Каждая позиция в очереди отстаивалась в жарком споре. Гомон был несусветный.

Тем не менее, к открытию дверей ратуши справедливость более-менее восторжествовала, насколько возможно воссоздав вчерашний порядок. Народ заполнил зал, уперевшись в запертые двери приемной. Судя по крикам, в том конце зала вообще велась война не на жизнь, а на смерть. Правда, когда охрана пригрозила вывести особо буйных на улицу, пыл сражавшихся резко поумерился, и они тотчас пришли к согласию. Ну, или сделали вид.

Двери приемной, наконец, распахнули, и народ бодро ее заполнил. Движение началось. Однако бдительность в очереди все равно нельзя было терять ни на секунду. Только рот открой – и перед тобой уже новых человек десять…

Шли минуты. Народ передо мной постепенно таял, получая желанную аудиенцию, и я все ближе и ближе подходила к заветной приемной. Я напряженно смотрела на настенные часы.

Вот, наконец и я достигла конца зала, который вчера мог мне только сниться. Очередь впереди уменьшалась. С каждым выходящим из приемной человеком я чувствовала дыхание освобождения.

Очередь таяла, медленно, но верно, и вот я уже стояла у дверей приемной…

Дверь кабинета распахнулась, выпустив очередного успешного посетителя, но вместо того, чтобы закрыться, явила собравшимся секретаря.

– Последние десять человек! – зычно объявил он.

Я мысленно закричала от безысходности. Я была четырнадцатой!..

Народ возмущенно загудел, многие, крича, просили продлить прием, но напрасно. Те, кто стоял уже у приемной, топтались, не торопясь уходить, видимо, в глубине души надеясь, что им что-то перепадет…

Этого просто не могло случиться! Я не могла позволить себе сейчас потерпеть такой крах.

Я нервно пометалась, и, кусая губы, под возмущенные окрики приблизилась к десятке счастливчиков.

– Пожалуйста! – молитвенно сложив руки, проговорила я десятому. – Мне очень нужно попасть к коменданту сегодня! Не могли бы вы меня пропустить?

Предпоследняя в десятке женщина издевательски усмехнулась, стоявшие рядом ехидно замычали. Старик, стоящий десятым, возмущенно вскинул брови:

– Чего? Да ты с ума сошла! Пропустить ее, ага!