Игры со временем

– Сынок у вас неловкий какой, – говорит мне Софья, жена Семенова. – Взялся коробку донести да уронил. Вы передайте, что я не сержусь, а то он сразу в бега, чертяка черноглазый. Если болезнь, что ж сердиться. Я видала вчера, он на месте стоял, дернулся туда, обратно и упал, будто в спину толкнули. С координацией у парня проблемы?

А кто без них, без проблем? С координацией, с самоидентификацией. А еще у него руки-крюки, это главная фишка стажера. Я помогаю собрать осколки и навожу порядок. Ремонтирую кибер-уборщика, пригодится, раз в гостях Иванов. Отдых с Пашкой – та еще работенка. Здоровья немалого требует и особой физподготовки.

За окном Иванов на скейтборде демонстрирует чудеса координации. Крист сверкает "бриллиантами" так, что мозгу становится тошно. Я закрываю глаза.

Нужно было сорваться в отпуск. Море, пальмы и личная жизнь. На худой конец, даже Крист, что угодно, только не Зона. Что мы зависли тут с Ивановым? Из-за Наташки с любовной лирикой? Решили гнать дурь упорным трудом? Ну и вот, поработали, молодцы.

Разные бывают поступки и встречи. Разные бывают случайности. Жизнь шуршит разноцветными картами, и за каждым изгибом маршрута ждет выбор. Но петля замыкается, давит на шею, и тогда равнодушное Время пинает ногой табурет.

Витки и петли

– Как там дела, Иванов?

– Без изменений. Стартую повторный виток. Выдержим пять минут, командир?

– Запускай, стажер, время терпит.

Время. Оно всегда терпит в Зоне. Я бы даже сказал, Время тут натерпелось, намучилось и задолбалось. Потому как глумимся мы в Зоне над Временем, крутим его и вертим, растягиваем и убиваем. Это она, Пашкина тема: завязать из Времени петельку длиной с человеческую жизнь.

Его эксперимент Дабл Ю.

Почему в Зоне К – эксперимент Дабл Ю? Правильно, чтоб изучать алфавит! И других разумных ответов на данный вопрос не предвидится.

Фото для научного журнала: Иванов сидит в лаборатории, нога на ногу, прям король, и над Пашкиной головой, как планеты, кружат четыре яблока. Каждый плод прогулялся по Времени, по петле туда и обратно, и вернулся в исходную точку. Первые два подгнили, третье сморщилось. А последнее – осталось как было, и на вид, и на вкус, если верить Иванову на слово. Вон, на фотках видно, что надкусано.

Яблоко номер четыре – наш прорыв, мирового уровня штука, пластик отправляли, химию всякую, но живые клетки – впервые. Экспресс-анализ подтвердил идентичность яблочных ДНК, остальные показатели тоже в норме. Можно бы и вознестись в сиянии славы, корону примерить, ну или к морю сгонять, расслабиться на песочке, только отпуск мы отменили, да и тема вроде пошла, ну а Пашка – парень азартный. Пару дней он прикидывал и проверял, а потом посадил в установку Лаврентия.

Этот ход – несомненная жертва во имя чистой науки. И я очень благодарен стажеру, что сначала рискнул тараканом. Что там, я даже горд и растроган, потому что выбор у Пашки был не из легких: любимый таракан или любимый командир.

Но с другой стороны, как теперь гарантировать чистоту эксперимента? То, что Лавр не вернулся обратно, – ошибка в расчетах или его тараканья подлость и всегдашняя тяга пуститься в бега? А ведь Пашку, оставшегося без питомца, опять же, мне утешать.

Жаль Лаврентия, героический таракан, хоронить – я бы речь сказал, не побрезговал. Только нас еще жальче, ребята. Мы ж не из придури в невесомости маемся, точно оно в унитазе: даже краткий виток рвет на части нутро, вся работа – в горизонте способностей, гравитация запредельная, режет поле пространства-времени, ну и нас двоих заодно. Мы работаем с черной пылью, позабытой в кармане у Бога, с микроточками, сгустками алчной энергии, с семенами будущих черных дыр, мы их сводим, слегка, без коллапса, и «серфим» на волнах гравитации, как пускается в образы мой стажер. Иванов хочет вскрыть артерию Времени и вернуться в недалекое прошлое, но идея его хороша лишь в теории, а на практике – чистая пытка. Время – это не таракан, это мстительная тварь с глумливым оскалом. Стерва оно, и всегда забирает свое, всегда. Может, черт с ним, с Лаврентием, Паша?

Я, по-честному, уже задыхаюсь, и стажер мой синего цвета из-за проявившихся вен, кожа прозрачная и светятся кости, это страшно, когда в первый раз, ну а нам не впервой, не пугливые. Хриплю Пашке: хватит, пожалуйста, системы на аварийке, Иванов, вибрация запредельная! Пашка хлюпает кровавым носом, тянет к пульту липкие пальцы, и тут в капсуле возникает движуха. Картинка дергается и двоится, сквозь туман я вижу обломанный ус и вырубаю к чертям установку.

Секунды опасного резонанса, и сердце выходит горлом, справляюсь, хрен ему, ишь че удумало, мало ли, что там бывало в Зонах! А бывало, со Временем шутки плохи: и рвало всеми внутренностями разом, и сгорали в лабораториях заживо, и даже замерзали в камень, сведя личное Время к нулю. А мы не из таких, да, Пашка? Как ты там, Иванов? Живой?

Пашка уже возле капсулы, беспомощно разводит руками. Снова по сердцу: Лаврентий! Да как же!