Игры сознания. Нейронаука / психика / психология

Скачок с одного берега на другой, от религиозной антропологии к материализму, часто представляют как отказ от менее комплексной и более примитивной системы в пользу более комплексной и менее примитивной. Но религия, по сравнению с биологической психиатрией, предлагает более сложное видение психики. К объяснению причин и природы болезней в христианстве привлекаются категории морали, судьбы (предопределения), свободы и ответственности. Психиатрия, которая соглашается быть всего лишь «клинической нейронаучной дисциплиной» [9], могла бы радикально упростить все то, о чем принято глубокомысленно, бесконечно и в общем-то безрезультатно рассуждать, упираясь то в один, то в другой тупик, в поисках смысла болезни.

***

Примечательно то, что Зилбург был последователем Фрейда. (Кстати сказать, первым медиком, кто обратил внимание на фигуру Вейера, был тоже, как и Зилбург, выходец из России – Александр Аксенфельд, издавший в 1866 г. в Париже книгу о Вейере.) Фрейду интересны ведьмы. Он считал их истеричками, следуя в этом вопросе за Шарко.

Для Шарко тема ведьм имела особое значение. Товарищ Шарко по работе в больнице Сальпетриер невролог Бурневиль собирал исторические примеры того, как религия запутывает, а медицина распутывает проблемы с психикой. Жемчужина в его антологии «Bibliothèque diabolique» – французский перевод трактата Вейера (1885 г.). Вейер был представлен просвещенной публике как отец нерелигиозного учения о ведьмах.

Шарко важно доказать, что истерия не выдумана им для эффектной демонстрации возможностей гипноза. Истерия описывалась в историческом контексте, обоснованность учения об истерии демонстрировалась на примерах из прошлого. «Ретроспективная медицина» [10], которой занимались Шарко и Бурневиль, в каком-то смысле была частью маркетинговой кампании больницы Сальпетриер. После того, как было объявлено об открытии новой болезни, клиника Шарко переполнилась пациентками с истерией. Чтобы отклонить обвинения в гипердиагностике[61], Шарко с коллегами должны были убедить общество в том, что истерия всегда была нередким явлением, а в Средние века, в результате вредного влияния церковников, истерия приобрела масштаб эпидемии.

Об истерии ведьм начали говорить задолго до Шарко. Англиканская церковь не одобряла экзорцизм, которым занимались католики и пуритане, и мобилизовала медиков для того, чтобы подкрепить свою позицию по этому вопросу. Первая английская книга об истерии – «A Brief Discourse of a Disease Called the Suffocation of the Mother» (1603) – была написана в ходе межконфессиональной борьбы за паству. Ее автор, лондонский врач Эдвард Джорден, доказывал, что проблема «ведьм» не в приверженности силам тьмы, а в «удушье матки», т. е. в медицинском состоянии. Следовательно, католики и пуритане, практикующие экзорцизм, обманывают людей.

«Bibliothèque diabolique» – это не только способ продвижения новых идей, но и форма антиклерикальной пропаганды, актуальной для Франции 1880-х гг. Современный, инновационный подход врачей больницы Сальпетриер противопоставлялся отсталым католическим методам вроде экзорцизма.

В публикациях на эту тему Фрейд наткнулся на интересный факт: признания ведьм о сексе с дьяволом были их фантазией. Может быть, тогда и рассказы истеричек о сексуальных домогательствах – это тоже проявление их фантазий, т. е. подавленных желаний. Позднее Фрейд будет энергично лепить ярлык «невроз» на все истерические состояния. Но исходной точкой в истолковании поведения ведьм у Фрейда останется концепция истерии, по сути не менее мизогинистическая, чем вера инквизиторов в то, что женщины по природе своей склонны к сатанизму.

Современный, поп-культурный образ средневековой охоты на ведьм формировался под влиянием психоанализа. Психоаналитическое прочтение сюжета привлекает своей простотой. Большинство осужденных за колдовство и сговор с дьяволом – женщины, следовательно в основе охоты на ведьм а) подавленная сексуальность инквизиторов, b) истерические симптомы обвиняемых женщин.

Психоанализ сконструировал два нарратива: об охоте на ведьм как столкновении репрессированных сексуальных импульсов, и о ведьме как образце стигматизированной женской сексуальности. В патриархальном обществе женщина – это мать. Если она ведет себя самостоятельно в том, что касается домашнего устройства, то она превращается из матери в «антимать» [11]. Кандидаток на это звание было немало. В XV–XVI вв. в Европе что-то происходит с семейной моделью: в брак стали вступать позже, а многие женщины не выходили замуж вообще.

Основные обвинения в адрес ведьм: они портят то, что связано с детьми и домохозяйством, т. е. они портят женскую сферу мира. Ведьма – это женская идентичность, альтернативная домохозяйке и матери, символ плохой, т. е. неадекватной культурным ожиданиям женщины. Феминисткам потому и нравятся ведьмы, что они видят в них жертв борьбы за свободу женщин от давления мужского миропорядка.

***