Игры Стражей, или Паноптикум мотыльков

Когда Кирилл погиб, София долгое время находилась в абсолютной прострации, отупении. Но мысль о смерти не посещала ее никогда. Отец вложил ей в душу истину, что жизнь – дар Божий, и покуситься на него – смертный грех. София терпела изо всех сил. Убегая от боли, она с головой ушла в работу. Тоска незаметно отпустила.

Все проходит…

«Надо прервать затянувшийся монолог о высокохудожественных способах самоубийства. Перевести его в нужное русло».

Когда Аннет решилась на невольную передышку после красочного описания очередного возможного суицида, София воспользовалась создавшейся паузой.

Она взяла тонкую бесплотную руку собеседницы, накрыла ее кисть своей и, заглянув в глаза, задала логичный вопрос:

– Скажи, желание покинуть отель возникло по очень важной причине, не так ли?

Аннет очнулась от поглотившего ее безумия. Ее глаза заискрились яростью.

– Так вы не знаете самого главного! Скажите, как я могу находиться под одной крышей с убийцами моего Марко?

София отодвинулась от вытянувшейся в струнку сумасшедшей женщины. Аннет, не обращая внимания на ее замешательство, продолжала:

– Выходя из номера, я столкнулась лицом к лицу с Сибиллой и Гюнтером Коппельмауэрами. Это его бывшая девушка и генеральный менеджер «Байеришер Хофа». Вот чьи имена я мечтаю прочесть на мраморных надгробиях. Одна донесла, другой вышвырнул Марко, словно пса на улицу! – голос Аннет задрожал, срываясь на истерику, глаза вновь налились слезами.

Секунду спустя рыдания уже сотрясали тщедушное тельце.

«Приступ ярости у нее миновал, надолго ли истерика? – размышляла София.

– И все равно – как странно тасуются карты. Невероятное стечение обстоятельств. Случайная встреча? Нет – чистейшая ирония, насмешка судьбы».

Она терпеливо ждала, когда рыдания Аннет пойдут на убыль. Заметив первые признаки усталости, немедленно встала и, подняв за собой послушную словно кукла женщину, подтолкнула в дамскую комнату.

Сполоснув прохладной водой лицо, Аннет вытерлась досуха.

– Зачем я согласилась принять участие в благотворительном вечере?

София удивленно приподняла бровь:

– В отеле планируется вечеринка?

– Да. Завтра вечером. Я получила приглашение от известной благотворительной организации. Раздумывала, ехать или нет. Согласилась лишь из любопытства, – дрожа от волнения, отрывисто говорила Аннет. – Неужели негодяев Коппельмауэров также пригласили?

София ничего не понимала.

«Оба, отец и дочь, плюс несчастная Аннет, пострадавшая от их жестокосердия, вместе на благотворительном балу, что состоится вечером субботы. Кто выбирал участников? По какому принципу высылались приглашения?

Неужели капризная зарвавшаяся особа, оскандалившаяся вчера, и веселый толстяк так же в числе гостей? Что за организация и ради чьей выгоды она собирает вместе разных по социальному положению людей? Дама в фазаньих перьях хотя бы богата, а какой толк от Аннет – врача, живущего на небольшую государственную зарплату? Что она может пожертвовать?»

Понимая, что сейчас она вряд ли найдет ответы, София решила дождаться завтрашнего дня. Правда, ей без приглашения вход заказан, поэтому, вероятнее всего, загадки так и останутся не разгаданными.

А пока надо отговорить несчастную Аннет от скоропостижного бегства, убедить, что невозможно всю оставшуюся жизнь прятать проблемы за собственными комплексами. Сходить потихоньку с ума, мечтая о смерти как об освобождении. Разве можно винить бывшего работодателя и любовницу в произошедшем несчастном случае? Не они, а собственная невнимательность или злой рок толкнули беднягу под колеса. Но Аннет было легче пережить трагедию, найдя виновных.

В случае с Кириллом происшествие объявили терактом. Преступников через некоторое время нашли и показательно уничтожили. Но никто не почувствовал сатисфакции и успокоения. Смерть – всегда смерть. Безликая безвозвратность.

Они обе, София Томилина и Аннет Пуатье – звенья одной цепи, идущие бок о бок. Две жертвы, помеченные острием ее косы.

Только у камня на распутье их тропы расходятся.

Встреча

Раскаты грома утихали, грозовой фронт постепенно сместился на северо-восток, полыхая зарницами уже над швейцарской землей. Но ливень и не думал прекращаться. За окнами из-за падающей с небес воды царила абсолютная тьма.