Игры Стражей, или Паноптикум мотыльков

– Что-то произошло с моими вкусовыми рецепторами, не понимаю. Так бывало после горячей или острой пищи. Я перестал ощущать вкус. Попробовал выпить фреш – словно глотнул водопроводной воды. Положил на язык кусочек восхитительного бекона – почувствовал вкус картона. Это катастрофа! Я же кулинарный эксперт. Если рецепторы не восстановятся, я потеряю работу.

– Такое случается во время тяжелого вирусного заболевания, не вижу ничего сверхъестественного, – София пыталась всеми силами вернуться в реальность. – Возможно, ты простыл. У тебя есть температура? Покажи-ка мне язык, – потребовала она.

Толстяк послушно приоткрыл рот.

Лоб его был прохладен. Язык имел ровную розовую окраску. Внешне молодой человек казался абсолютно здоровым. Но лишь внешне. Дотронувшись до него, София поняла, что парень смертельно напуган, впрочем, как и все они.

– При этом я безумно хочу есть. Желудок горит словно топка. Я везде вижу еду. Вышел из номера – в коридоре стоит тележка рум сервиса с приготовленным завтраком. Огляделся по сторонам и, пока никого не было, стащил кусок ветчины. И понял, что что-то не так. Добежал до ресторана, налил сока. Все повторилось. Я никогда еще не испытывал такого мучительного голода и невозможности его утолить…

София закрыла глаза и увидела огромного малыша с щеками решетом, через которые вываливалась пожираемая пища.

Следом появилась аскетичная учительница пения. Бесплотная сущность задрала по локоть рукава платья и протянула к Софии руки, исполосованные бритвой.

«Вспомни, девочка, почему отменили уроки пения. Вы радовались, когда мне на смену пришел молодой выпускник консерватории. Не так ли?»

В голове Софии мгновенно сложился пасьянс.

– Вы прокляты…

– Что? Я не расслышал, – спросил взволнованный Гаспар.

– Вы согрешили, – закончила свою мысль побледневшая словно мел София.

– Какого черта здесь происходит? – с высоты третьего этажа послышался истеричный голос, которому вторил хохот Аннет.

– Ребята, к нам идет еще одна. Полюбопытствуем…

Красотка Сибилла, укутанная в отельный халат, спустилась в холл дрожа от негодования.

– Срочно вызовите полицию! Звоните! Меня ограбили. Пока я спала, все чемоданы выпотрошены, похищено целое состояние, все скидочные карты и лучшие брендовые экземпляры. Последние модели. Мне нечего надеть. Вместо них лежат очевидные фейки.

София в недоумении вздернула бровь:

– Фейки?

– Подделки, – подсказал ей Гаспар.

– И всего-то? – фыркнула София.

– Вы не понимаете, что это для меня значит! Мир рухнул. Я теперь никто! Мне руку не протянут, не взглянут. Я нищая!

«Да. Ты теперь нищая, как и тот старик в мятом пиджаке и ботинках на босу ногу, чьи карманы раздулись от скомканных банкнот и кредитных карточек. Еще одна заблудшая овца. Как вечно голодный ребенок и наскучившая смерти унылая дама.

Паноптикум заблудших глупцов, кунсткамера грешников, потерявших надежду на спасение. Сон был вещим. Сон ли?»

София растерянно посмотрела по сторонам и, пока толстяк Гаспар успокаивал расстроенную Сибиллу, решилась на глупый эксперимент.

Подпрыгнула и попыталась зависнуть в воздухе. Не тут-то было. Земного притяжения никто не отменял.

– Софи, прости, с тобой все хорошо? – подала голос Аннет, наблюдавшая за всеми тремя, сидя на лестнице.

– Относительно, – буркнула женщина, стрелой бросившись по лестнице наверх. – Пора задать кое-кому несколько вопросов.

Распахнутая настежь дверь в сьют «Эдуард» говорила об одном: хозяин ждал появления гостей. Сильный сквозняк летал по комнате, развевая занавеси из органзы.

«Надо же, в мире Гая существует ветер и свежий воздух».

Некто сидел к ней спиной, склонившись над письменным столом. В его темных волосах белела нитка жемчуга, вплетенная в хвост. В руках скрипело гусиное перо. На мужчине была домотканая не заправленная сорочка, широкие на бедрах брюки из тончайшей замши, ботфорты.

София облегченно вздохнула.

«Я сплю уже потому, что Гай по-прежнему в образе пирата. Эта маска кажется ему привлекательнее и привычнее, чем облик современного модника».

На балконе, ярко освещенном солнцем, голубка клевала рассыпанные по круглому столу хлебные крошки.

Стоило Софии приблизиться, птица настороженно подняла голову, сверкнула глазками-бусинами и резко взмыла в небо.

«Словно недовольна моим появлением».

Гай-капер проводил удаляющуюся птицу взглядом и, не поворачивая головы, произнес: