iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан

Кангасск отвесил вежливый полупоклон повзрослевшему другу, на что Айнан громогласно рассмеялся и радостно сгреб Кана в охапку, крепко обняв его и дружески нахлопав по спине. Да, это все еще тот самый Айнан: людей искренних время совсем не меняет. Но даже в его взгляде было нечто, что заставило сердце болезненно сжаться…

…Потом был город. Юга разительно изменилась, если смотреть вблизи. Многое просто исчезло, многое — обветшало. Строительные леса высились всюду, порой заслоняя небо и расчерчивая его в клеточку. Еще немного — и город приобретет совершенно иной облик и все, что Кан помнил, будет так или иначе исправлено, замазано или снесено…

Процессия, которую возглавлял последний Ученик миродержцев с ликующим Игнисом на плече, получилась немаленькая (дети звезд, Милия, Джовиб, Странники и советники), так что прошлись только по центральной улице и по набережной, но впечатлений хватило с избытком.

Изменился не только город, но и сами люди — обладатели моряцких камзолов и городских оливково-зеленых рубашек: за исключением детей, почти все были отмечены панацеей Гердона. Порой по жутким шрамам и болезненной, скованной походке становилось ясно, что раны, которые человеку лечили аноком меллеосом, были наверняка смертельны.

«…Анок меллеос — штука страшная, — сказал на все это Орион, сын звезд. — Его последствия даже магией править тяжело…»

Кангасск отрешенно кивнул, подумав, что и война для больного мира оказалась такой же «панацеей». Провал, который Максимилиан назвал нарывом на теле Омниса, был вскрыт, вычищен, залечен… но последствия… Не только внешние: сама духовная атмосфера в Юге стала тяжелой, и лишь маленькие дети, знающие о войне только по рассказам взрослых, сияли в этих чувственных сумерках, как светлячки…

После обеда Кангасска оставили одного. Советники откланялись и вернулись к своим делам, Странники решили еще посмотреть город, Милия отправилась на занятия вместе с другими юными учениками Астэр.

Что же до двух Орионов, то те решили устроить себе хорошую тренировку с оружием. Кангасск сначала отказался идти с ними, подумав, какой там от него толк, от однорукого (правая рука все еще не двигалась и безжизненно висела на перевязи, представляя собой жалкое зрелище), но, оставшись наедине со своими мыслями и чувствами, чуть не взвыл от отчаянья и бросился в тренировочный зал со всех ног.

— Я передумал! Возьмите потренироваться! — заявил Кан с порога.

Оба Ориона удивленно переглянулись и, вновь обратив взоры к седому Ученику с душой мальчишки, расхохотались.

— Что я сказал-то? — смутился Кангасск.

— Ничего, — махнул рукой Джовиб. — Просто не ожидали от тебя такой прыти.

— Я, помнится, обещал научить тебя с саблей обращаться, — сказал Орион, сын звезд. — Катану тебе еще долго использовать не придется…

Передняя стена тренировочного зала была увешана самым разнообразным оружием. Не долго думая, сын звезд снял с нее приглянувшуюся ему саблю и с беспечным «Лови!..» бросил Кангасску.

— Ох… — перевел дух Кан, сумев ухватить летящую в него саблю за рукоять, и лишь присмотревшись, добавил весело: — Она не заточена, а я-то испугался…

— Конечно, не заточена, — невозмутимо заявил Орион, сын звезд. — Мы в тренировочном зале, а не на поле боя. — с этими словами он снял со стены еще одну саблю. — Эх, не жалую абордажных, — заметил он. — Хорошо, что нет тут этих тесаков… А теперь смотри и повторяй за мной…

Обращаться с саблей Кангасск немного умел, ибо хороший оружейник всегда имеет представление об оружии, которое делает и продает. Но это «немного» не шло ни в какое сравнение с тем, что показал ему сын звезд. Итак, учиться, учиться и еще раз учиться. И, быть может, через пару тысяч лет удастся сразиться с Орионом на равных… сейчас о паре тысяч лет думалось легко…