Ийон Тихий

– Из-за него я остался без кофе, – он выключил залитую выкипевшим напитком плитку, издающую запах горелого кофейного зерна.

– Это моя вина, господин директор, – прошептала Эст Унтли. – Сейчас я приготовлю вам новый кофе.

– А его вины, значит, не было? – прищурился Захар. – То есть ты его соблазнила и уложила прямо на своем рабочем месте? И насколько далеко ты готова зайти? Пойдешь за него замуж?

Она задрожала.

– Нет!

– Отлично. Значит, прикажу казнить его, как насильника. Раздеть догола и привязать к одному из столбов снаружи. Охрана будет делать ставки, от чего он умрет: от холода или от того, что кислород кончится раньше. Как тебе?

– Господин директор…

– Пойдешь за него?

Слезы закапали с новой силой. Захар ждал. Ему было любопытно, простит ли она Кана Телевера, чтобы спасти его от смерти?

– Нет, – тихо-тихо выдавила гъдеанка и вновь зарыдала.

Захар кивнул сам себе. Нет – значит, милосердие излишне.

– Кто-то обещал сварить кофе, – протянул он намекающе.

Поток слез прервался, на лице женщины появилось осмысленное выражение. Она быстро-быстро закивала:

– Да, господин директор. Сию секунду. Я сделаю.

Вот и распрекрасно. Пусть займется делом, вместо того чтобы тупо плакать и жалеть себя. Надо придумать ей еще пару поручений, желательно таких, чтобы плотно заняли ее до вечера. Захар ушел в кабинет и прикрыл за собой дверь, чтобы не мешать горничной собраться по частям, взять себя в руки и начать хлопотать.

– Что, вампир, не обижал кошака? – сурово вопросил Федотов, по-хозяйски погладив Мрланка.

– Я, по-вашему, совсем гад – маленьких обижать? – огрызнулся Аддарекх.

– Да ладно, не шуми. Должен же я спросить? А то вроде как мне все равно.

Мрланк был счастлив, что вернулся на «Ийон», в знакомые корабельные отсеки, ставшие домом, он радовался встрече с приютившими и позаботившимися о нем двуногими богами. Он оглянулся на Аддарекха, кошкочеловек подмигнул. Призраки больше не мучили его по ночам, Мрланк разогнал всех невидимок. И все же он беспокоился отпускать от себя Аддарекха: а вдруг вернутся?

Щелкнула, отодвигаясь, дверь пилотской, появилась докторша в свежевыглаженном белом халате, на фоне которого огненные кудри горели особенно ярко. На шее Клары висел стетоскоп.

– Та-ак, – протянула она. – Ну-ка быстро на медосмотр. Аддарекх, ты первый.

Мрланк навострил уши, пытаясь понять, не угрожает ли Аддарекху вредная рыжая самка. Уловил ее позу, взгляд, ритм дыхания и успокоился. Если что-то ему и угрожает, так это сексуальное истощение.

Аддарекх нерешительно помедлил. Расстались они не очень хорошо. Как бы Клара, подначенная мужем-скандалистом, скальпелем его не ткнула.

– Чего встал? – хмыкнул Камалетдинов. – Топай давай, в жопу тебе градусник. Жив останешься – и мы пойдем.

Мрланк мягко подтолкнул его лапой – иди, мол. И он пошел.

– Вот скотина клыкастая, – выразил всеобщее мнение Бабаев, едва за шитанн закрылась дверь. – Ну чем он ее обаял? А?

На корабле трудно что-то скрыть. Кто-нибудь да приметит, а дальше ползут слухи. Все знали, что командир вампиров торчал в медблоке днями и ночами, а последнюю ночь и вовсе провел в каюте у Клары. У докторши, которая безапелляционно отшивала всех, причем столь недипломатично, а порой и жестоко, что в последнее время к ней и подступаться побаивались. А этот тип не испугался и сорвал банк. Ну, разве это справедливо?

– Я всегда думал, она вампиров не любит, – проговорил Мюслик.

– Эка невидаль! – фыркнул Камалетдинов. – Кто их вообще любит? Кроме кетреййи. Тут не в вампирах дело. А в данном конкретном вампире, укуси его… не знаю кто в самое чувствительное место!

– Может, морду ему набить? – предложил Мюслик.

– Хрен ты его побьешь, – проворчал Федотыч. – Чтобы пилоты уделали десантника, да еще вампира? Нереально.

– А давайте наших десантников попросим. Им, небось, тоже обидно.

– А смысл? – лениво произнес Футболист. – Если кому-то набить морду, куда он первым делом попадет?

– В медблок, конечно… – до Мюслика дошло, и он расстроился. – Вот шайтан, а!

– Ага, ага. Он самый.

Кан Телевер торопливо шагал по неровной мерзлой поверхности. Спотыкался, падал, снова вставал, поправлял сбившуюся маску и опять шагал в темноту. Бегство было успешным, он успел украсть, кроме запасных перекисных патронов, налобный фонарь и мог теперь хоть как-то ориентироваться в кромешной ночи. Куда хуже то, что идти ему, по большому счету, некуда. А не идти тоже невозможно: остаться на базе, зная, что казнь не будет милосердной, было превыше моральных сил Кана Телевера.

Как же он так сглупил? Что на него нашло? Сейчас, отрезвленный холодом и мрачной перспективой, он сознавал, что вел себя, как идиот. Ясно, как день: бестолковая секретарша не виновата в том, что проклятый Зальцштадтер вынуждал его перекраивать производственный процесс, жать соки из рабочих, закрывать глаза на злоупотребления охраны. Просто попалась под горячую руку. Что ему стоило сдержаться, как он сдерживался уже десятки раз? Мог, да только не понимал, чем рискует – вот и не сдержал себя.