Ийон Тихий

Он до последнего полагал, что все обойдется. Ну, выразит ему директор свое неудовольствие: как же, кофе-брейку помешал; он повинится. Не голову же ему снимать. Земляне делали с женщинами, что хотели, а Зальцштадтер на это всегда поплевывал. Так Кан Телевер и сказал ему, когда он его вызвал, чтобы объявить о своем решении.

– Вы, батенька, совершенно напрасно причисляете себя к тем, кто вправе делать, что хочет, – был ответ. – Вам, как и всем остальным вашим соотечественникам на Нлакисе, сохранили жизнь из милости, и следовало вам не реализовывать свои аморальные хотения, а сидеть тише воды, ниже травы. Считайте теперь, что милости вы лишились.

– Я не хотел, – он предпринял глупую попытку оправдаться, на что Зальцштадтер иронически улыбнулся:

– Ну, разумеется. Это Эст Унтли на вас напала. Заставила довести ее до слез, угрожая кровавой расправой. Как же я не догадался?

Директор поручил его заботам двоих охранников, и они уже поволокли его раздевать. Спасло его озарение: он попросился в туалет, буквально умолил – мол, наложит кучу прямо к их ногам, если не сходит сейчас по нужде. Те посмеялись и разрешили. И даже не обратили внимания, что он юркнул, придерживая живот, в женский туалет – а может, заметили, но списали на неадекватное состояние смертника. Выбор Кана Телевера был не случаен: он директорствовал здесь с самого начала, база строилась при нем, и он знал обо всех коммуникациях. В женском туалете имелся люк на нижний уровень. Он изрядно обломал ногти и раскровил пальцы, отворачивая крышку без помощи гаечного ключа. И отвернул-таки.

Судьба обманутых охранников Кана Телевера не волновала. Оштрафуют их за потерю конвоируемого, отрядят на внеочередные дежурства, вовсе уволят – его ли это проблемы? Вот уж нет. Каким бы ни было их наказание, он с удовольствием поменялся бы с ними местами.

Первое время он опасался погони. Но никто за ним не гнался, и он понял, почему. Они думают, что он найдет свою смерть – именно такую, какая была ему назначена: от холода или от удушья. Но он еще поборется. Альтернатива смерти одна: райский рудник. У него было время придумать, что он скажет шитанн – весь долгий путь по пересеченной местности против ледяного ветра.

В космосе Клара скучала по мужу. Возвращаясь на Землю, никогда не задерживалась на всякие междусобойчики команды, празднования успешного рейда и тому подобные мероприятия, сразу летела домой, к Хельмуту. Неделя-другая бурной любви и не менее бурных скандалов – и все, отпускало. Можно было улетать снова. Хельмуту не нравилось, что они проводят в разлуке больше времени, чем вместе, и он регулярно уговаривал ее бросить службу, что приводило к новым скандалам. Глупый мужчина, неужели он не понимает, что, стоит им провести рядом несколько месяцев, они либо убьют друг друга, либо разойдутся навсегда?

Нет, не понимал. Хуже того – пытался заставить ее бросить космос хитростью. Если у них появятся дети, Клара вынуждена будет уйти с военной службы – как минимум, на время беременности и кормления грудью, а там родится новый ребенок, потом еще один… Привыкнет сидеть дома и заниматься хозяйством, сама не захочет выходить на работу. Эти рассуждения ее бесили. А еще пуще бесила педантичная последовательность Хельмута в осуществлении своей цели. Он тайком прокалывал презервативы; если это не удавалось, норовил как бы случайно пролить их содержимое туда, куда ему попадать не следует; пытался овладеть ею вовсе без оных, когда она спала или была навеселе. Поначалу, только-только после встречи, это забавляло, но чем дальше, тем больше начинало раздражать.

А тут еще и отпуск затянулся – вообще кранты. Последние несколько дней, особенно рискованных с точки зрения зачатия, она избегала близости под любым предлогом, справедливо опасаясь обнаружить очередную дыру в резине, а после – две полоски на тесте. Когда пришло известие, что «Ийон» готов к старту, она покидала свои вещи в сумку с такой скоростью, что Хельмут обиделся. Попытался на прощание склонить к сексу – внезапно, без средств защиты, разумеется, – был послан и, как обычно, обвинил жену в неверности.

– У тебя на корабле любовник, да? Потому и не хочешь уходить с этого проклятого «Ийона». Катаешься по космосу взад-вперед, а у меня рога из головы лезут!

– Опилки у тебя из головы лезут, – в сердцах сказала Клара. – Столько глупости ни в одной голове не поместится!

Любовника она не заводила принципиально. Тут за одним мужиком глаз да глаз, чтобы мамой не сделал, на второго уже никаких моральных сил нет. Да и чревато выделять кого-то из сослуживцев, создавать напряжение в коллективе, вызывать идиотскую зависть и необоснованную ревность. Опять же, мужики любят навязывать свое видение отношений, они всегда выдвигают себя, любимого, на ведущую роль, смотрят на любовницу свысока и снисходительно: мол, я тебя покорил, я молодец, а ты, куколка – моя собственность. На фига, спрашивается, козе баян?