Иисус и иудаизм

Там не было желания (разве что в мышлении радикального типа — возможно, у мученика Стефана) отделиться или основать новую религию. Но характер христианского опыта и центр тяжести христианского учения были настолько отличны, что рано или поздно это должно было быть осознано. И семена этого революционного установления различий были посеяны Иисусом, даже если в его учении это явно не формулировалось. Его миссия была отмечена отношением к тем религиозным авторитетам, с которыми он пришел в столкновение, и проявлением его личного авторитета, который был для них полностью неприемлемым. Они, очевидно, искали авторитет в традиции или в письменных документах, а не в личной встрече, диалоге между живым Богом и человеком... Словом, те, с кем сталкивался Иисус, были людьми «авторитарными», не «профетическими». Сам же Иисус, по контрасту с ними, ощущал свою преемственность — в той степени, в которой он вообще смотрел в прошлое и не был всецело впередсмотрящим, новым и непохожим — не с авторитарной религией книжников постпророческого периода, но с могучими пророками Израиля... Все это только еще один способ сказать, что миссия Иисуса указывала на новый завет, как он описан в Иер. 31, — отношение между Богом и человеком, основанное не на формальных утверждениях, а на личном повиновении... И еще один способ выразить это — сказать, что сформированное Иисусом и окружавшее его сообщество было сообществом нового века: это был действительно Израиль, но Израиль последних дней; и, сохраняя свою верность Иисусу, двенадцать и другие вместе с ними составляли в этом смысле новое сообщество (р. 52—54).

В продолжение этого Маул отмечает, что термин «новый Израиль» так и не возник. Тем не менее «Израиль Божий, истинный Израиль столь радикально отличался от того, что считалось Израилем в тогдашнем мире, что у слова “новый” есть несомненный смысл» (р. 54).

В одном и только в одном отношении позиция Маула отчасти напоминает позицию Буссета. Маул видит Иисуса непохожим на его современников: он или новый, или возвращается к Ветхому Завету. Важно, однако, введение понятия «новый Израиль». Маул видит у Иисуса намерение создать сообщество, которое, все еще называясь Израилем, основано не на принятии завета Моисея. Прежние авторы утверждали, что Иисус противостоял закону по некоторым частным вопросам и поэтому отвергал его в принципе. Маул идет намного дальше. В действительности отвержение закона, по мнению Маула, было скорее целью Иисуса.

Это общее положение было более детально разработано Доддом в его последней опубликованной работе 46. Вначале Додд говорит о целях Иисуса весьма предположительно. Обсуждая этику, он утверждает, что целью Иисуса было «пробуждение сознания». Если мы спросим, на какой публичный результат мог рассчитывать Иисус, «ответить будет нелегко, ибо он не предлагал никаких религиозных или политических преобразований и не устанавливал точных правил индивидуальной этики. Он вообще отклонял всякую мысль о реформе существующей системы» (с. 88). Додд, однако, приходит к более конкретной формулировке целей Иисуса, начав с рассуждения об Иоанне Крестителе. Иоанн, согласно Додду, явно имеет в виду, что быть израильтянином — еще «не значит, что ты принадлежишь к истинному народу Бога». Иоанн ожидает творческого акта Бога, который выведет «Новый Израиль» из существующего общества». Он сразу же заключает: «Вряд ли Иисус был умереннее» (с. 89).