Иисус. Картины жизни

Но любовь Иисуса, ищущая человеческое начало души, необъятна и проницательна. Он не замечает ее неловкостей, Он видит лишь смятение ее души, искреннее осознание собственной вины, знает, что ее чувства лишены всякого лицемерия. Но что, в конце концов, наше самоуничижение по сравнению с прощением, однажды осеняющим нас своим ярким светом! Дух человека нуждается не только в карающем кнуте, но куда более – в пище, усладе, утешении. Женщина почувствовала, что прощена, ощутила Его милость, Его священную любовь. Вся ее беда заключалась в том, что дары любви и способность ее воспринимать, изначально вложенные Богом в наше сердце, она растратила попусту, получив взамен одну лишь грязь и прах. Внезапно она ощутила нечто, исходящее из ее родины, – отеческую любовь, и в ее сердце вспыхнула детская любовь к Своему Отцу. Как удивительно хорошо стало у нее на душе! Она, конечно же, приготовилась к суровому суду, но здесь – у ног Иисуса – с нее как бы рукой самого Отца была снята вся ее вина перед Богом, смыт весь ее позор перед Ним, она вновь стала Его чадом, Он принял ее.

Теперь весь позор ее греха был на Иисусе. Такое поведение увязывалось с характером греха, запятнавшего репутацию женщины, и именно поэтому снисходительное отношение Иисуса, не остановившего ее, могло быть истолковано весьма превратно. Этим Спаситель как бы принял на Себя весь позор греха женщины.

Он мог Себе это позволить. В Своей чистоте и святости Спаситель несомненно превосходит Симона, но в глазах этого человека Он низко упал. Вопрос, не пророк ли Иисус, остававшийся для него открытым до сего момента, отныне решен. «Знал бы, что это за женщина, обошелся бы с ней, как подобает (то есть грубо отверг бы ее). Но добродетельным Его признать можно, ведь, судя по всему, Он не знает, кто она. Тогда какой же Он пророк?» «Симон!» – окликает Его Иисус, понуждая отвлечься от подобных размышлений, чтобы теперь на нем явить свою спасительную любовь. Он задает ему задачу в духе восточной игры в загадки, но в понимании Симона «слишком уж» легкую для таких мужей, как он. Симон, конечно же, быстро и уверенно отвечает на нее, даже не подозревая, что этот, как ему кажется, «не слишком остроумный» вопрос непосредственно касается его самого. Именно сейчас любящая мудрость, о которой говорилось выше, и должна была пустить спасительную стрелу, чтобы она непременно попала в цель. «Видишь эту женщину?» – указывая на нее, спрашивает Иисус Симона, который до того ее как бы не замечал, отчасти по причине смущения, отчасти из чувства такта. И Спаситель дружески, но излагая все, как было, ничего не упуская, напоминает ему, как он, хозяин, встретил своего гостя, не в пример этой женщине. В Его словах – ни капли осуждения или порицания, лишь высвечивание того, что скрывалось во тьме. Муж осознавал в душе свое полное поражение, и тем сильнее, чем приветливей и снисходительней говорил ему Иисус. На первый взгляд Он перечислял сущие пустяки, ничего порочного в них не было, но они рисовали его внутреннюю жизнь или, вернее, ее пустоту! И в каком сиянии представала теперь та женщина, с ее странным, противоречащим всем нормам приличия поведением! Оказывается, у человека есть еще нечто, которое скрыто во тьме под мнимой добродетельностью, – сердце. Людей такого типа обычно называют рассудочными, но ими руководит отнюдь не «рассудок», а скорее «смерть». И тут Симон начал смутно осознавать, что у Бога в известном смысле тоже есть сердце, для которого мертвый формализм ничего не значит, что наше отношение к Богу прощающему может быть проникнуто безмерной теплотой и самыми искренними чувствами. Выходит, у нас смерть, а у Иисуса – жизнь? Наверное, в ту ночь Симону не спалось, ему то и дело грезились весы, на которых в Иисусовой притче взвешивались два должника. И под утро, безмерно благодарный Иисусу, он с облегчением вспоминает Его слова: «Но как они не имели чем заплатить, Он простил обоим».

Эта история внешне напоминает другую – о женщине, уличенной в прелюбодеянии (Ин 8:2–11). Перед Ним также женщина, и фарисеи тоже здесь. Разница, и существенная, в том, что пришла она к Нему не по своей воле и, стало быть, вряд ли настроена слушать Его.