Их было три

Илма аккуратно перерезала ошейник, отбросила цепь, как будто собаке должно было стать легче от этого. Сложив нож, отдала его Метре и, не глядя на него, решительно заявила:

— Я всё же поеду к ветеринару.

— Тому, кто околел, и доктор…

— Замолчи! — неожиданно прикрикнула Илма.

Старший лесник замолк, но не столько от испуга, сколько от изумления.

Выкатив на двор мотоцикл, Илма, как была в фартуке, не говоря ни слова, выехала и скрылась за поворотом дороги.

Метра ещё некоторое время повертелся, не зная — ожидать возвращения Илмы или ехать на лесосеку одному. Он попытался было заговорить с Лиеной, но, как всегда, встретив полное безразличие, нехотя направился к своему "ИЖу". Как ему удастся выкрутиться перед лесничим, если эта сумасбродная баба опять вздумает весь день не являться на работу….

Неизвестно, как Илме удалось разыскать и уго-верить ветеринара, но в Межакакты она возвратилась, везя на заднем сиденье пожилого человека в очках.

Врач, осмотрев Нери, не нашёл никаких признаков заболевания. Он считал, что собака просто чем-то отравилась.

Тогда Илма, к изумлению ветеринара, попросила его дать ей соответствующую справку. Ветеринар, подумав немного, ещё раз осмотрел собаку, после чего заявил, что без вскрытия справку дать не может. Поразмыслив немного, Илма согласилась.

Лиена осторожно прикоснулась к её руке.

— Чего тебе? — неприветливо спросила Илма.

— Не нужно…

— Почему это не нужно? Раз уж я взялась за это дело, вызвала… — Она кивнула на ветеринара. — Что Нери околел, я и сама вижу. Хочу, как полагается, добраться до корня…

— Не нужно, дочка!

Илма повернулась к матери спиной, раздосадованная неуместным вмешательством, и сказала врачу, что собаку надо перенести на скамейку за хлев, она поможет…

— Теперь я отдам их под суд! — сказала она матери после того, как отвезла ветеринара в Саую. В голосе её звучала неуёмная, бурная радость.

Лиена глядела на дочь с немым страхом.

— Кого отдашь?

— Кого? Всю эту банду! Они у меня узнают, почём фунт лиха! От-ра-ви-те-ли!

Возле рта Лиены залегли мелкие горестные складки.

— Смотри лучше, как бы они не отдали под суд тебя!

— Меня! — Илма презрительно скривилась. — А где у них доказательства?.

— А у тебя они есть?

Илма ткнула пальцем в справку, выданную ветеринаром, оставив на бумаге черту от ногтя.

— Вот, чёрным по белому.

Лиена отвернулась.

— С таким же успехом этого Нери мог отравить… и кто-нибудь другой.

Илма засмеялась резким смехом.

— Кому же другому понадобилось травить Нери? Может быть, мне? Или тебе?

— Ты забыла, что Нери брал пищу только от меня или от тебя, — напомнила Лиена.

Илма хотела что-то возразить, но осеклась, сражённая неожиданной, неумолимой правдой. Подойдя к столу, она взяла справку, потеребила уголок и, не читая, положила назад.

— Значит, они его как-нибудь обманули, — нерешительно начала она. — У них там целая орава мальчишек. Кто вишни ворует, кто… Я видела, у него был почти полный карман…

Она насторожилась — ей послышалось, что снаружи звякнула цепь, — но потом поняла, что это ей только кажется.

— О господи! Как я теперь буду без собаки! Ночью глаз не сомкнёшь. И так уж, ещё когда был Нери, мне раз казалось, что кто-то ломится, отпирает дверь хлева, ходит в большой комнате… Проклятые! Ну, а если я не могу отдать их под суд, они поплатятся ещё дороже! Своей коровой поплатятся. Долго ли этой рогатой дуре проглотить гвоздь или стекло…

Откинув голову, она засмеялась.

Лиена испугалась.

— Не делай этого! — умоляла она. — Обещай мне, что гы этого не сделаешь. Илма, доченька!

Но Илма продолжала смеяться.

6

Несмотря на угрозы Илмы, корова Ганчариков осталась живой и здоровой. То ли у Илмы не хватило решимости пробраться на чужое пастбище, то ли её напугало посещение участкового уполномоченного или просто она сообразила, что слишком легко будет обнаружить виновного, если случится несчастье с соседской скотиной… Кто знает… Но приход милиционера нагнал на неё страху. Увидев его во дворе, Илма невольно схватила ключ от сарая, положила его на скамейку возле ведра, набросив сверху полотенце.

Нет, она сразу поняла, что милиционер пришёл не за этим.

Она увидела это по тому, как он осматривал собачью будку с лежащей на земле цепью. Илма вышла во двор ему навстречу. Милиционер, откозыряв, поздоровался с ней.

— Не по поводу ли того несчастного случая прибыл наш блюститель порядка? — догадливо поинтересовалась Илма, приглашая милиционера зайти в дом. Но тот отказался и попросил показать ему вишнёвый сад.

У Илмы дрогнули уголки рта, словно она с трудом удерживала улыбку: какой там сад! С полдюжины деревьев. Да и те уже старые, заросшие мхом, искривлённые, голые, не фруктовые деревья, а дрова. Товарищ милиционер ведь сам видит.

Товарищ милиционер, конечно, видел, но отмалчивался, и это его молчание начало тревожить Илму: "А что, если этот заморыш умер…"

— Где собака? — спросил, наконец, милиционер.

Ах, собака? Товарищ милиционер же сам видит — собака околела. Да, да, околела. Зарыли. Но у неё есть справка. Она вбежала в комнату и стала лихорадочно рыться в ящике. Нашла.