Их было три

— Ну, как мне признаться ей, что тройка по алгебре, вписанная в мой аттестат, притянута за уши? В последних классах, как только я убедилась, что моё жизненное призвание геология, а не авиация, я перестала обращать внимание на математику. Мы с учительницей алгебры ненавидели одна другую, как только могут ненавидеть две рыжеволосые женщины. Всё же последнее слово осталось за ней. Знаешь, что она мне сказала в последний день на выпускном вечере? «А тройку я вам, Мартыньекаба, поставила только за ваши прекрасные глаза!» Если бы тогда мне кто-нибудь мог дать хоть месяц сроку, я бы, наверно, занималась ночи напролёт. Из мести! Чтобы эта особа была вынуждена поставить мне пятёрку. Нет ничего ужаснее сознания, что приходится принимать милостыню из рук врага. Но, как я уже говорила, это был мой последний день в школе. А в аттестате у меня на всю жизнь позорным пятном стоит аккуратная кругленькая тройка, поставленная из милости «за прекрасные глаза». Я не желаю больше переживать ничего подобного.

— И теперь ты занимаешься из мести? — недоверчиво спросила Гундега.

— Ха-ха-ха! Так далеко мой энтузиазм не простирается. Занимаюсь, чтобы помочь той девочке. Она и сегодня придёт. Если я ей передам только те скудные знания, что имеются в моём багаже, в итоге она получит жалкую тройку «за прекрасные глаза».

— А остальные книги? Они тоже по математике?

— Ну, нет!

Жанна взяла один из томов.

— Райнис. Я люблю Райниса. «Жребий брошен: мчитесь, вихри, вперёд!» Дух захватывает!

Жанна стояла посреди комнаты с книгой в руках. Лицо её побледнело от волнения, а волосы при красноватом свете ночника пламенели огнём.

— Я знаю наизусть почти весь «Серебристый свет»… В школьные годы знала и «Евгения Онегина» Пушкина. У меня это звучит в ушах — прислушаюсь и могу декламировать.

Жанна вдруг смущённо посмотрела в сторону.

— Серебристый свет… Гундега, ты веришь в любовь?

— А что ты сама об этом думаешь?

— Видишь ли, в Риге по соседству с нами жили молодожёны. Они безумно ухаживали друг за другом. А через год жена разбила вазу о мужнину голову. Затем в газете появилось объявление о разводе. Я не была на суде, но рассказывали, что их развели. Они разменяли квартиру. Скажи — была ли любовь? А если её не было — что же целый год связывало их? А если она была — куда же она делась?

— Я не знаю…

— Говорят, если муж бьёт жену, значит любит. Что это значит — любить? Целоваться, жить вместе? Но почитай: любовь — это серебристый свет. Сольвейг ведь любила Пер Гюнта всю жизнь… Что это за люди, которых можно так любить?

Жанна уже не обращалась к Гундеге, не спрашивала её. Она обращалась к мебели, стенам, к вербе в вазе. Она требовала ответа у туманной, таинственной ночи за окном.

Внезапно на её лице появилась озарённая воспоминаниями улыбка.

— Знаешь, в десятом классе я влюбилась в одною мальчика. Он считался в школе самым красивым. Я сходила с ума. Но однажды увидела, вернее услышала, как он хлебал суп. Все мои возвышенные чувства перешли в презрение. Осенью, когда я приехала сюда, мне понравился Ольгерт, бригадир. А потом однажды я заметила, что у него отвислые уши…

Жанна тряхнула кудрями.

— Я ужасная. Ты лучше не слушай меня!

— Но… — робко начала Гундега и тут же почувствовала — вот ведь вечное наказание! — что краснеет, — но как гебе нравится Виктор?

Брови Жанны сдвинулись.

— Ничего, — поспешно ответила она. — Ничего… — повторила, точно желая ещё что-то добавить, но не сказала и, отвернувшись, принялась за уборку стола. Движения её были торопливыми, нервными. Она нечаянно столкнула стопку книг, и та упала к ногам Гундеги.

— Ой! — воскликнула Жанна, наклоняясь за книгами.

На одной из них Гундега прочла название: «Свиноводство».

— Разве ты читаешь и о свиньях тоже? — удивлённо спросила она.

В ответ Жанна бросила ей на колени ещё несколько книг и брошюр. «Справочник заведующих свиноводческими фермами», «Болезни свиней», «Мой опыт выращивания поросят», «Содержание свиней большими группами»…

— Ты очень всесторонняя, — с лёгкой насмешкой сказала Гундега. — Алгебра и тут же рядом — свиноводство.

— О породах свиней и о том, как их откармливать, я узнала из конспектов Арчибалда. Мне ведь это необходимо.

— Разве ты собираешься стать свинаркой?

— Да я уже два месяца там работаю.

— Помню, тогда, на уборке картофеля, ты говорила Матисоне насчёт свиней…

— Ты хочешь заставить меня покаяться?! — подхватила Жанна. — Ну, говорила… Я и сейчас не в восторге от этой хрюкающей животинки. Но ведь кому-то надо там работать. И вот в конце января Олга предложила мне группу будущих свиноматок, и я…

— Значит, ты…

— Ну да, я. Что ты так удивилась?

— Да так просто!..