Их темная Дарлинг

Он лежит на кровати в гостевой комнате, рука – поперёк живота. Лицом в потолок, так что я могу видеть резкие очертания его профиля, спинку носа, небольшую ямочку прямо перед кончиком.

И его рот.

Этот рот, который знает, как подчинить вещи своей воле.

Снова скользнув взглядом выше, я обнаруживаю, что его глаза открыты, и резко выпрямляюсь.

Деревянный стул подо мной издаёт громкий скрип, и Крокодил поворачивает голову в мою сторону.

– Капитан, – бормочет он хрипло.

Я вытаскиваю пистолет, взвожу курок и беру его на прицел. Меня значительно успокаивает возможность в любой момент пустить в него пулю.

Только он смеётся надо мной. Смеётся, сукин сын.

К счастью, смех переходит в продолжительный сухой кашель.

– Воды, капитан.

– Отвали.

Он причмокивает губами.

– Возможно, тогда подойдёт ваша кровь.

Больше всего на свете я ненавижу вид собственной крови.

И я полагаю, он это знает.

Я подхожу к кувшину на комоде и наполняю стакан.

Когда я поворачиваюсь к Крокодилу спиной, волосы у меня на затылке встают дыбом, и я изо всех сил стараюсь не дрожать.

– Я слышу, как у вас колотится сердце, – сообщает он.

Стиснув зубы, я разворачиваюсь к нему со стаканом в руке.

– Я вне себя от радости из-за возможности убить тебя.

Он фыркает и садится на кровати прямо, опираясь спиной на изголовье.

Простыня сползает с его торса.

Чтобы осмотреть его раны, Сми сняла большую часть его одежды.

Когда она закончила, мы обнаружили, что ничего из наших вещей ему не подходит. У Крокодила тонкая талия и массивные плечи. Мои люди ленивы, избалованы и заплыли жиром. Я задерживаюсь взглядом на его плоском животе и плотных косых мышцах. Заметив моё внимание, он вскидывает бровь, и я плещу водой ему в лицо.

– А теперь говори. – Я опускаюсь обратно в кресло.

Он подносит стакан ко рту и опрокидывает, выпивая остатки воды в три больших глотка.

По его горлу прокатывается кадык, и крокодилья пасть, вытатуированная у него на шее, двигается, как настоящая.

Я с усилием сглатываю.

Он с облегчением выдыхает, опустошив стакан.

Я хочу убить его.

Я убью его.

Как только я узнаю, что ждёт Неверленд. Открытых столкновений не было уже очень давно, но любой, кто понимает, откуда дует ветер, вероятно, чувствует, что его направление меняется.

Неверленд – само сердце острова – переворачивает всë с ног на голову.

Не выпуская из рук стакан, Крокодил смотрит на меня.

Предполагаю, что он, мой враг, хочет оставить свои секреты при себе, сохранить за острыми клыками.

Но он в моей власти, поэтому ему придётся рассказать мне хоть что-нибудь, иначе я пущу ему пулю в лоб.

– У Уинни Дарлинг Тёмная Тень Неверленда, – говорит Крокодил. – Она убила половину королевской семьи Ремальди в городской таверне. Ремальди прибыли сюда, чтобы забрать свою тень у моего брата. Нас пригласила королева фейри, которая, я подозреваю, мечтает подчинить себе или убить каждого жителя этого острова, у кого есть член. Включая вас.

Ну… это значительно больше, чем я рассчитывал. Больше, чем я думал от него услышать.

Верю ли я ему?

Что бы ни говорили о Крокодиле, да, он беспощадное и жестокое чудовище, но он не кажется мне лжецом.

Слишком горд для этого.

Так у девчонки Дарлинг теперь есть тень? Как, чёрт возьми, это произошло?

– Почему они дрались с тобой? – спрашиваю я. – Ты же куда более предан Вейну, чем членам королевской семьи.

Крокодил стискивает зубы: первый намёк на эмоции с тех пор, как он возник у меня на пороге.

– Принцесса была моей, – цедит он. – А та Дарлинг её убила.

Я фыркаю.

– Ты не способен чувствовать любовь, чудовище.

– Я что-то говорил о любви, капитан? Я сказал, она была моей. Есть разница.

Рука болит чуть выше запястья, в том месте, откуда начинается крюк.

Невидимая гноящаяся старая рана, призрак воспоминаний и боли, снова пульсирует.

– Этим она была для тебя? Твоим имуществом? – Я поднимаю крюк выше. – Поэтому ты отнял мою руку? Потому что я посмел прикоснуться к твоей собственности?

– А почему же ещё? – удивляется он.

Я провожу языком по внутренней стороне нижней губы, размышляя, в какое место лучше будет нанести ему смертельную рану. Возможно, в живот – это будет наиболее болезненно. Но от ранения в пах он взвоет громче.

– Я знал, что ты её не любишь. Она была слишком хороша для тебя. Ты просто хотел завладеть хорошенькой девушкой Дарлинг и унизить её, запачкав своей грязью.

Крокодил со смехом качает головой:

– Вы видели в Венди Дарлинг только то, что она хотела вам показать. И именно поэтому она мне понравилась. Потому что была достаточно умна, чтобы понимать это, и достаточно безжалостна, чтобы заставить вас в это поверить.

На месте боли от фантомной гноящейся раны разгорается гнев, и, не успев задуматься, я бросаюсь на Крокодила.

Острый кончик крюка упирается ему в горло, где под бледной кожей бьётся пульс. Он сидит совершенно неподвижно.

– Повтори это, и я разорву тебе глотку.

Он улыбается мне:

– Попробуйте.

Извернувшись, он упирается ногой мне в грудь и отталкивает прочь.

Я врезаюсь спиной в комод, и графин с водой с дребезгом качается на донышке. Крокодил встаёт, его брюки без поддержки ремня сползают на бёдра.

– Ты нецивилизованное чудовище.