Иль Мактуб. Судьба Эмира

Не может быть. Она… Она ведь мертва. Я убил её. Я собственными руками отправил её умирать в пустыню, лишив её последнего шанса на спасение. Но сейчас я слышу это описание, и в голове всплывает один образ: Самида. Моя тётка, которая погубила всё, к чему прикасалась. Она всегда была тенью за моей спиной, тенью, что готова была вонзить кинжал в любой момент. Сукой, которая хотела меня. Хотела инцеста. Чокнутой змеей, ополоумевшей ведьмой. Блядь! Как она выжила? Она не могла выжить. Или могла? Гнев накатывает на меня, словно волна. Если это действительно она — всё, что происходило в последние месяцы…это все она. Все эти интриги, козни, все попытки разрушить меня и Вику — всё это её рук дело. Джамаль и Самида. Они оба работали вместе. Внутри меня поднимается ненависть, такая сильная, что я едва могу дышать. Она жива. Она всё это время стояла за кулисами, дергая за ниточки, какая привычная роль для нее. Она всегда была искусной манипуляторшей, но как она могла выжить?

Я должен найти её. Я должен уничтожить её раз и навсегда. Я отдаю приказ — поднять всех людей. Мы не можем упустить этот след. Джамаль прячется, но теперь у нас есть зацепка. Если они прячутся вместе, я смогу найти обоих. Моя команда ищет их по всему городу, проверяют каждую квартиру, каждую улицу. Я не остановлюсь, пока не уничтожу обоих, пока не раздеру их на ошметки. Особенно ее. Это она приказала похитить моих детей, это она научила Аят, заколдовала ее, запрограммировала, это она нашла оружие – Джамаля и вложила в его руки свое жало.

***

Через несколько дней Сашу выписывают. Врачи говорят, что его рана не так серьёзна, но он пережил сильный шок и потерю крови. Он здоровый ребенок и быстро идет на поправку. Но я вижу в его глазах, как страх поселился внутри. Он больше не такой беспечный, каким был раньше. Он ластится как котенок, ищет моего тепла, моего утешения. Но что, если я не смогу его дать? Что, если я не тот человек, который способен защитить его? Вика видит, как Саша тянется ко мне, и это причиняет ей боль. Я чувствую её отчаяние. Но я не могу сделать ничего, чтобы это исправить. Каждый раз, когда я подхожу к Саше, её взгляд наполнен горечью и упрёком.

Прошло несколько дней с тех пор, как я узнал о Джамале и Самиде, но ни один из моих людей не смог найти их. Они исчезли, словно растворились в воздухе. Это сводит меня с ума. Как они могли быть так близко и исчезнуть? Всё это время я думаю о Вике. О том, что она знает теперь. О той правде, что я так долго скрывал. Я понимаю, что если не расскажу ей всё, это будет концом. Не только для нас, но и для неё самой. Она не сможет жить с этой ненавистью, с этими сомнениями. И, возможно, она никогда меня не простит, но я обязан рассказать ей правду. Я стою перед её дверью. В этот момент моё сердце бьётся так сильно, что кажется, оно вот-вот вырвется наружу. Я не привык бояться, но сейчас меня раздирает страх. Страх, что я потеряю её навсегда. Но я не могу больше молчать.

Я тихо открываю дверь и вхожу в комнату. Вика сидит у окна, лунный свет освещает ее безумно красивое лицо, ее четкий, такой идеальный профиль. Она не замечает меня сразу, погружённая в свои мысли. Её плечи дрожат, и я понимаю, что она снова плачет. Мои пальцы сжимаются, но я стараюсь сохранять самообладание.

— Вика, — мой голос звучит тихо, но достаточно резко, чтобы она вздрогнула и обернулась.

Её глаза, наполненные ненавистью и болью, встретились с моими. Это был момент, которого я боялся больше всего. Этот взгляд разрушал меня изнутри. Но я знал, что сейчас не время для слабости. Я должен был рассказать ей всё. О том, как наша жизнь переплелась, о том, как прошлое сделало меня таким, каким она видит меня сейчас. Я закрыл дверь за собой, и в комнате повисла гнетущая тишина. Вика отвернулась, словно мой приход был ей невыносим.

— Чего ты хочешь, Ахмад? — её голос был холодным, как ледяной ветер, и эта ледяная волна прошлась по моему телу. Я сделал шаг вперёд, не приближаясь слишком сильно. Её тело было напряжено, как натянутая струна. Каждое моё движение могло сломать её окончательно.

— Я пришёл, чтобы рассказать тебе правду, — мои слова прозвучали глухо, даже в собственных ушах. — Вся правда, Вика. О том, что связывает нас, и как мы оказались здесь.

Она медленно повернулась ко мне, её глаза блестели от слёз, но в них был такой гнев, такой разрыв между болью и ненавистью, что я почувствовал, как внутри грудной клетки болезненно сжалось сердце.

— Правда? — она издала горький смех. — Ты хочешь рассказать мне правду? После всего? Что ты можешь сказать, чтобы исправить всё это, Ахмад? Что ты скажешь, чтобы вернуть мою сестру? Мою мать? Чтобы вернуть мне жизнь, которую ты разрушил?

Её слова были как ножи, вспарывающие мне вены. Но я не мог уйти. Я не мог убежать от этого разговора. Я должен был выдержать, подставить грудь под ее лезвия ненависти, даже если это означало полностью обнажить свою душу перед ней.