Илья Муромец

Нельзя, говорит, послать нам в чистое поле Алешу Поповича. Сами знаете, из какого он роду; глаза у него, у поповского сына, завидущие, а руки загребущие. Как увидит он богатырского коня, всего золотом да серебром убранного, позавидует он золоту, а богатырь тем временем и воспользуется и вышибит из него поповскую душеньку.

Нельзя нам посылать Алешу Поповича: позавидует он на золотую сбрую, на тот момент и вышибут из седла его душеньку поповскую.

Услышал эти слова Идолище, разгневался на странника, схватил свой острый меч и бросил со всей силы в Илью. Илья посторонился немного, и меч пролетел мимо него, пробил насквозь стену и вылетел на двор.

Озлился тут Идолище Поганое, схватил свой булатный меч и пустил с силой в Илью Муромца. Илья Муромец отворотился, а меч пробил стену и насквозь вылетел.

Берет он свою сорокапудовую палицу, да как хватит ею татарина по маковке...

Тут Илья Муромец, в свою очередь, схватил клюку сорокапудовую, да как хватит Идолище по маковке...

Сам М. А. Сказкин в беседе с собирателем упомянул о книжном источнике своей сказки-былины: «Читал ее, жаль вот книги такой у меня нынче нет, а то бы проверить можно было» (Сказки М. А. Сказкина. Горький, 1952, стр. 9).

Вместе с тем при всей композиционной и порой фразеологической близости сказки-былины к сытинской сказке — это не затверженный сказочником текст, а свободный пересказ когда-то полюбившегося исполнителю и освоенного им книжного произведения. Многие эпизоды М. А. Сказкин передает иначе, чем в книге, по-своему, развертывая или, наоборот, сокращая, вносит новые детали (таков, например, эпизод с топорами, воткнутыми Ильей в пни) или выпускает некоторые подробности (выпущен, например, эпизод бросания Алешей Поповичем в Илью Муромца ножа, эпизод, который в книжной сказке передан по нижегородскому тексту из сборника Киреевского (т. I, стр. 39); выпущена несвойственная устной традиции встреча Ильи с каким-то стариком, который и указывает Илье путь к Святогору; отсутствует эпизод передачи Святогором силы Илье; нет описания снаряжения Дюка и встречи Дюка с Ильей в шатре; выпущен рассказ о пребывании Ильи Муромца у родителей перед описанием трех последних поездок богатыря). Рассказ М. А. Сказкина вообще проще и по построению и по языку, ближе по стилю к былинам. Характерно, что исполнитель в ряде случаев употребляет удлиненные формы имен прилагательных (три царевича басурманскиих, в одежах переменныих, по лесам дремучиим, богатоей и т. п.), которые увеличивают число дактилических окончаний отдельных фраз и служат усилению ритмичности.

Нет сомнения, что М. А. Сказкину случалось читать, а может быть, и слышать былины об Илье Муромце и в других обработках, кроме указанной (которая является главным источником), и это сказалось в его сказке.

Героическое и патриотическое звучание былин об Илье Муромце хорошо сохранено у Сказкина (см., например, лейтмотив первой части в заветах странников и родителей: «...заступайся за слабых, не обижай беззащитных, бей вора-разбойника» — смысл всех подвигов Ильи). Хорошо дан весь высокий моральный облик богатыря, а также социальное противопоставление крестьянского богатыря князю и придворным богатырям-бражникам. Эти качества достаточно ощутимо представлены и в указанном источнике — книжке, изданной Сытиным, но идейная направленность сказки особенно выиграла в свободном художественном изложении исполнителя.

В сказке-былине про Илью Муромца отразились многие характерные черты М. А. Сказкина как исполнителя: тяготение к монументальным формам, логичность построения и изложения, искусная разработка диалога, понимание жанровой специфики, интерес к героическим и социальным темам.

58. Илья Муромец. Печатается по тексту сборника Астаховой (II, Прилож. III, № 1). Записано А. М. Астаховой в селе Нижняя Кандалакша 11 июля 1933 г. от Ивана Корниловича Лопинцева, 44 лет.