Илиодор. Мистический друг Распутина. Том 1

Зато опровергнуть клевету гласных эти простые люди могли как никто другой. Они объяснили, что карета и лошади, якобы купленные о. Илиодором на «последние трудовые копейки» своих прихожан, на самом деле были подарены ему на деньги, собранные по подписке среди состоятельных людей. Для вящей убедительности свидетели уверяли суд, что подарок был для священника полным сюрпризом.

Что до бунтарства и мракобесия, то илиодоровцы и эти обвинения в адрес своего батюшки опровергали, как могли. Адвокаты пытались сбить простецов с толку, спрашивали о разных скандальных репликах о. Илиодора, — о пророке Магомете, о хулиганстве гласных и т. д., — но свидетели держались крепко, объясняя подлинный смысл этих выражений. Вслушиваясь в речи илиодоровцев, Федоров цеплялся за каждое неосторожное слово, прося занести его в протокол.

Впервые в жизни наблюдая за работой профессиональных адвокатов, о. Илиодор был неприятно удивлен тем, что они работают не на правду, а на своих подзащитных, и на следующий день поделился своим открытием с паствой. Обнаруживая свое полное юридическое невежество, проповедник высказал пожелание, чтобы «на Руси у нас было побольше таких адвокатов, которые на суде проявляли стыд и совесть и помогли бы судьям узнавать истину, разоблачать преступников, а не скрывать их и не оправдывать за деньги».

Продолжение разбирательства было отложено на неделю ввиду ходатайства защиты о вызове ее свидетелей. Следующее заседание (11.IX) прошло уже в другом помещении, побольше, ввиду огромного числа зрителей, привлеченных необыкновенным спектаклем. Второй его акт вышел интереснее первого, поскольку в нем приняли участие свидетели защиты, а их состав был по меркам Царицына прямо-таки звездный: лесопромышленник И. В. Максимов, репортер «Царицынской мысли» С. Н. Иванов и, наконец, член Государственной думы Н. С. Розанов, числившийся там беспартийным левым и далеко не самым популярным депутатом, но в провинции выглядевший знаменитым общественным деятелем.

Максимов, получив уникальный шанс свести счеты с о. Илиодором за оскорбление, нанесенное его супруге, предпочел, однако, не касаться ни этой темы, ни вопроса о связи между проповедями и поджогами лесных складов. Ограничился прошлогодней историей о забастовках, вызванных якобы речами о. Илиодора, и напомнил о протесте биржевого комитета против деятельности священника.

Зато любопытные показания дал Розанов. Из них выяснилось, что в его руки уже давно стекаются материалы против иеромонаха, — от евреев по поводу проповеди 15.XI.1909, от Максимова и других. По этому поводу Розанов обращался к прокурору, но убедился в его бессилии вмешаться в это дело: «здесь какое-то вневедомственное влияние сильнее ведомственного».

Далее между свидетелем и о. Илиодором состоялась дискуссия о подсудности его как священника гражданскому суду.

— Чтобы привлечь иеромонаха Илиодора, надо найти указания такой его деятельности, которая выходила бы из рамок проповеднической, следовательно, их [гражданского суда] ведомственных дел.

— Скажите, пожалуйста, как же, зная этот закон, такой почтенный член Государственной Думы, как гр. Уваров, приезжал в Царицын наводить следствие?

— Уварову это известно, но он видел из массы жалоб, что ваша деятельность выходит из рамок проповедничества и подлежит 129 ст. угол. ул.

— Я здесь проповедник, миссионер.

— Ваши, например, пререкания с полицией не могут быть внесены в круг проповеднической деятельности.

— Полиция — христиане, и, как пастырь, я должен влиять на них.

— Деятельность каждого регламентируется законами. В них есть указания, в каких случаях и деятельность пастыря может быть ограничена.

При очередном упоминании о полученной Розановым еврейской жалобе о. Илиодор стал выяснять фамилию жалобщика. Встретив отпор, священник, уже поднаторевший в судейских приемах, попросил занести слова Розанова в протокол. Здесь судья якобы признал отказ свидетеля незаконным, и о. Илиодор подхватил: «какой же это член Государственной думы, если он, вместо того чтобы быть примером исполнения закона, сам здесь на суде, перед портретом Государя Императора, нарушает законы русские? Неужели у вас нет никаких средств, чтобы заставить людей исполнять законы царские, например, тюрьма?».

Федоров поспешил попросить и эти слова занести в протокол: «Он 5 раз высказывается то об одном, то о другом, что привлечет к судебной ответственности, наконец, даже тюрьмой угрожает г. Розанову». Пришлось о. Илиодору идти на попятный, объясняя, «что заявление о тюрьме имело общий характер, а не касалось Розанова».

Наконец, священнику как потерпевшему лицу предоставили слово. «Иер. Илиодор начинает свою речь сначала тихо, сдержанно, а дальше, увлекаясь, все больше и больше повышает голос. В конце нервно вскрикивает и бьет кулаком по столу и в грудь».