Иллюстрированная русская история

Понятия, какими обогатились московские умы в продолжение Смуты, глубоко изменили старый привычный взгляд общества на государя и государство. Московские люди XVI в. видели в своем государе не столько блюстителя народного блага, сколько хозяина московской государственной территории, а на себя смотрели как на пришельцев, обитающих до поры до времени на этой территории, как на политическую случайность. Смута поколебала этот закоснелый взгляд.

Московское государство — эти слова в актах Смутного времени являются для всех понятным выражением, чем-то существующим даже без государя. Эта идея государства, отделяясь от мысли о государе, стала сливаться с понятием о народе. В Смуту общество, предоставленное самому себе, поневоле приучалось действовать самостоятельно и сознательно, и в нем начала зарождаться мысль, что оно, это общество, народ, не политическая случайность, но что такая политическая случайность есть скорее династия: в 15 лет, следовавших за смертью царя Федора, сделано было четыре неудачных опыта основать новую династию и удался только пятый.

События Смутного времени не только поселили в умах новые политические понятия, но изменили и состав правительственного класса, с помощью которого действовали цари первой династии. Старые московские государи правили своим государством с помощью боярского класса, плотно организованного, проникнутого аристократическим духом и привычного к власти. Политическое значение этого класса не было обеспечено прямым законом, держалось на старинном правительственном обычае. Этот класс и стал разрушаться с начала Смутного времени, хотя почин в этом деле принадлежит еще Грозному. Стройные местнические ряды боярства все более редели; на опустелые места врывались новые худые люди, непривычные к власти, без фамильных преданий и политического навыка. Итак, государи XVII в. начали править с помощью отдельных лиц, случайно выплывавших наверх.

Они проникали в ряды старой знати за заслуги отечеству; но местничество не признавало подвигов. Однако и новые люди не хотели поступаться своими заслугами и выслугами, и в истории Московского государства едва ли была эпоха, столь обильная местническими дрязгами, как царствование Михаила.

Малые люди, дослужившиеся в Смуту до больших чинов, пытались превратить признак родовитости в ее источник и стали усвоять мысль, что государь, жалуя худородному большой чин, вместе с тем дает ему и знатность. Эта мысль, отрицавшая самое основание местничества, принадлежала к новым политическим понятиям, возникшим в Смуту. Эта же мысль повела к отмене местничества в 1682 г., потом легла в основу петровской табели о рангах 1722 г. и всего более содействовала поглощению старой боярской аристократии чиновной дворянской бюрократией.

Уже во время Смуты боярство и высшее дворянство несколько раз пытались установить государственный порядок, основанный на письменном договоре с царем, т. е. на формальном ограничении верховной власти. Боярство и теперь, по прекращении Смуты, не хотело отказаться от своего стремления. Царствование Михаила было временем усиленной работы правительства совместно с земским собором. По документам известно за время его правления до 10 созывов земского собора. Что еще важнее, теперь он рассматривает такие дела, которые прежде ведала только Боярская дума. Значит, собор прямо входил в круг дел Боярской думы.

Упрощение царской власти

^{По иллюстрации А. В. Висковатова «Царь Федор Алексеевич». Из издания А. В. Висковатова «Историческое описание одежды и вооружения Российских войск с древнейших времён до 1855 года», 1841–1862.}

од действием политических понятий и потребностей, вызванных Смутой, власть царя получила очень сложную и условную конструкцию. Она была двойственна, даже двусмысленна и по своему происхождению, и по составу. Действительным ее источником было соборное избрание; но она выступала под покровом политической фикции наследственного преемства по родству. Она была связана негласным договором с высшим правительственным классом, который правил через Боярскую думу, но публично, перед народом, в официальных актах являлась самодержавной. Таким образом, власть нового царя составлялась из двух параллельных двусмыслиц: по происхождению она была наследственно-избирательной, по составу — ограниченно-самодержавной.