Иллюзии

Это напряжение несколько ослабло, когда они миновали первую серию опасных поворотов и какое-то время ехали по плато, но оно вернулось с новой силой, когда они доехали до второго и, насколько помнил Чейз по вчерашнему дню, последнего скользкого извилистого спуска, ведущего к ровной дороге в Белэр.

И только когда они выехали на ровную дорогу и на ее лицо с белыми шрамами вернулись краски, а в изумрудных глазах страх сменился облегчением, Чейз заговорил:

— Почему бы нам не зайти куда-нибудь выпить чашечку кофе?

В ресторане «Старый Свет» в Уэствуде были кабинки, отгороженные высокими деревянными панелями, что гарантировало полную изолированность и располагало к задушевной беседе.

— Ты испытывала ужас, когда ехала вниз с холма, — ласково произнес Чейз. — Можешь ответить мне почему?

— Я не испытывала ужаса… — начала Джиллиан. Ей никогда не удавалось врать и к тому же она обещала себе, что на этот раз будет говорить Чейзу только правду.

— Нет, испытывала, — настойчиво повторил Чейз. — Ты говорила мне об этом раньше? Или это что-то новое?

— И то и другое. Ты знаешь, вернее, знал о моем несчастном случае, но ты никогда не знал, что я всегда боялась спускаться с холма, на котором расположен Клермонт. — Заметив сочувствие в его серых глазах, она поспешила его успокоить: — Я не всегда боюсь, Чейз, а только в такие дни, как этот, когда идет проливной дождь. За прошедшие шесть лет таких дней было не так уж много.

— Расскажи мне о несчастном случае.

— Это произошло, когда мне было четырнадцать лет. Тогда мы со Стефани были близкими подругами. Стефани жила на Холмби-Хиллз, на вершине холма, очень похожего на наш. Как-то вечером, в сильный ливень, мама приехала туда, чтобы меня забрать. Когда мы возвращались домой, отказали тормоза. Дорога была мокрой и скользкой… и мы разбились. — Переведя дыхание, Джиллиан продолжила: — Моя мама боролась за жизнь, но все было напрасно.

Взгляд ее изумрудных глаз был устремлен в прошлое, туда, догадался Чейз, в ту штормовую ночь, в разбившуюся машину, и Джиллиан снова переживала весь ужас случившегося.

— Ты запомнила все подробности того несчастного случая, ведь так?

— Да. У меня были серьезные повреждения, но я была в полном сознании.

— Твоя мама была в состоянии говорить с тобой?

— Она сказала мне, что любит меня. Она повторяла это снова и снова.

— О, Джиллиан, — вздохнул Чейз и, так как он ничем не мог ей помочь, погладил ее красивое милое лицо. От его прикосновения из ее глаз хлынули горячие слезы, они падали на его руку, которая нежно ласкала ее. — Мне так жаль.

Он мог бы ласкать ее лицо вечно, пока она выплакивала всю накопившуюся на сердце боль, но через несколько мгновений именно она внезапно и резко отстранила от него свое лицо.

Была ли это внезапная реакция женщины, которая знала, что руки, ласкавшие ее, принадлежат призраку? Нет, решил Чейз, вглядевшись в нее. Он увидел не ужас, а смущение — смущение от того, что она делится такими интимными подробностями с человеком, который ничего не помнит об их любви.

— Спасибо, — прошептала она.

— Пожалуйста, — улыбнулся Чейз, вглядываясь в ее задумчивое лицо. Похоже, что она хочет что-то сказать, но не решается высказать вслух свои мысли. — Что-нибудь еще? — подбодрил он ее.

— Да.

— Расскажи мне.

Ее длинные ресницы опустились, и Чейз ожидал, что, когда она снова посмотрит на него, все ее тайны будут тщательно спрятаны и импульсивное желание поделиться с ним еще какими-то интимными подробностями будет полностью подавлено.

Но он ошибся. Когда Джиллиан подняла на него глаза, Чейз увидел в них отвагу.

— Я виню себя за смерть моей матери.

— Что? — потрясенно воскликнул он. — Но почему?

— Потому что, если бы не я и не мой каприз срочно увидеть Стефани, а потом необходимость приехать за мной…

— Она возражала, когда ты попросила ее?

— Нет. Она никогда не возражала против того, что могло бы сделать меня счастливой.

— Она любила тебя. Как ты думаешь, она винила тебя за то, что случилось?

— О нет. — В нежном голосе Джиллиан звучала любовь. — Она бы удивилась, если бы узнала, что я виню себя за случившееся. Она все время дразнила меня за мою серьезность, за то, что, даже будучи маленькой девочкой, я взваливала на свои плечи ответственность за весь мир, желая изменить его к лучшему.

— Просто ты хотела помочь.

— Думаю, что да.

— Ты должна знать, что не можешь нести ответственность за дождливую погоду, за то, что отказали тормоза, и за трагичный поворот судьбы.

— Теперь я это знаю. Но тогда я твердо верила, что несу ответственность за то, что случилось. Эта вера повлекла за собой очень важные последствия.

— Какие?