Иллюзии

«Приди ко мне, — мысленно уговаривал он призрак своего брата. — Поговори со мной. Дай мне знать, правильно ли я поступаю или вторгаюсь туда, где мне нет места? Пожалуйста, ответь мне».

Чейз Карлтон не обладал даром затевать молчаливый диалог с невидимыми убийцами, которые говорили с ним. Холодные шепоты смерти появлялись когда хотели, по собственной алой прихоти и оказывали ему открытое неповиновение, когда он пытался их отогнать, обволакивая его своей злобой именно тогда, когда он больше всего нуждался в покое.

Чейз не умел вызывать дьявольские голоса убийц, так же как не сумел вызвать ласковый голос своего брата.

Наконец он сдался, сел в кресло в гостиной и раскрыл сценарий «Путешествия сердца», который намеревался взять с собой на остров. Он решил, что прочитает его сейчас, дожидаясь возвращения Джиллиан.

Джиллиан сказала Чейзу, что она написала сценарий для Стефани, чтобы раскрыть «восьмиоктавный» талант своей лучшей подруги, надеясь залечить раны их треснувшей дружбы; и он слышал, как Брэд назвал этот сценарий «произведением искусства»; и он знал от Джека Шеннона, что под руководством его светлого брата киностудия «Трипл Краун» выпускала фильмы только со счастливым концом.

Чейз ожидал, что это будет просто красивая история со счастливым концом, но он совсем не был готов к тому, чем «Путешествия сердца» оказались на самом деле: любовное письмо к его брату-близнецу, путешествие любви, начавшееся с тихого отчаяния и мужественно проследовавшее до радости полной надежды.

Чейз Кинкейд, похоже, разделял мнение Брэда Ланкастера, что сценарию Джиллиан обеспечен коммерческий успех. Но неужели человек с даром мечты не понимал, каким личным он был на самом деле — застенчивым и в то же время отважным, — мольбой к нему отозваться на призывы любящего сердца.

Чейз прочитал сценарий и начал читать его снова, когда Джиллиан вернулась.

— Потрясающе, — восхищенно произнес он, понимая, как она смутится, когда узнает, что именно он читал.

— Спасибо.

— Я говорил тебе об этом раньше? Я… он… все понял?

— Ты говорил «великолепный» и «превосходный», но никогда «потрясающий». — «И в твоем голосе никогда не было такой нежности».

— Говорил ли я тебе, что глубоко им тронут? — «Прижимал ли он тебя к сердцу и просил ли разделить с ним все твои отчаянные желания, которые так легко читаются между строк?»

— Нет, этого ты не говорил, — вздохнула Джиллиан. — Я надеюсь, что со Стефани в главной роли публика тоже будет тронута.

— Я в этом уверен. — Его взгляд упал на два бумажных пакета, которые она держала в руке. — Поход по магазинам был удачным?

— Надеюсь. — В голосе Джиллиан слышалась неуверенность, ее щеки порозовели. — Она попалась мне на глаза, а так как у тебя нет такого цвета — цвета твоих глаз, — я решила ее купить.

Чейз взял из ее рук пакет.

— Что-то для Бора-Бора?

— Она не очень подходит для тропиков. Но я думаю, ты можешь носить ее здесь или на яхте.

То, что Джиллиан купила для него, оказалось рубашкой, обыкновенной рубашкой с короткими рукавами, какие Чейз Карлтон любил носить с джинсами, а Чейз Кинкейд — со слаксами цвета хаки.

Джиллиан сказала, что она под цвет его глаз. А это означало, что рубашка должна была быть любого серого оттенка, или цвета сверкающей стали, или хотя бы мрачного цвета зимнего утра.

Но рубашка, которую Джиллиан купила для него, вовсе не была серой. Она была светлой, ярко-голубой.

— Тебе мои глаза кажутся голубыми? — удивился Чейз.

— Иногда… Когда ты счастлив. Сначала они серые, потом становятся голубыми, точно такими же, как цвет этой рубашки.

— Правда? — недоверчиво спросил Чейз. Никто и никогда не говорил ему, что его глаза иногда становятся голубыми. Никто и никогда. Потому что никто и никогда не видел в его глазах счастья. Неужели она это увидела? — Ты увидела их голубыми после моего возвращения? — спросил он.

— Да, — кивнула Джиллиан.

Это был такой приятный взгляд. Голубой цвет счастья долгое время был затянут мрачными тучами, символами его мучений, но по какому-то волшебству он снова вернулся к Чейзу. Она видела этот голубой цвет в первые чудесные мгновения в Пуэрто-Валларте, когда он наконец открыл глаза, внемля ее мольбе; и она снова увидела его, когда он рассматривал ее фотографии, на которых она была маленькой некрасивой девочкой; и позже, в те чудесные мгновения, когда он пел для нее свою песню.

И сейчас, когда он, благодаря ее за подарок, улыбался ей, его глаза стали голубыми, и это придало ей мужества протянуть ему другой бумажный пакет.

— Это тоже для тебя. Я подумала, что вдруг это поможет оживить хоть частицу твоих воспоминаний.

Пакет, расписанный всеми цветами радуги, выглядел очень нарядным. В верхней его части элегантным почерком была сделана надпись «Кастиль, ювелиры», а чуть ниже указаны адреса бутиков «Кастиль»: Беверли-Хиллз, Нью-Йорк, Даллас, Париж, Лондон, Рим.

Ювелирное изделие, которое он достал из пакета, было завернуто в обычную белую папиросную бумагу. Развернув ее, Чейз обнаружил новое сверкающее обручальное кольцо.