Иллюзии сада камней

Мышиных нор здесь действительно было видимо-невидимо, и, чтобы облегчить себе работу, ученики тайком спрятали в них часть ядер. Когда Учитель отворачивался или отходил в сторону, они ловко закидывали лишние семена в стелющиеся по траве заросли можжевельника, пример подал Джек-Попрыгунчик. Даже несмотря на гнев наставника, он за его спиной умудрялся паясничать и веселить ребят – в этот сложный момент его ужимки были уместны. У всех на лицах было скептическое выражение, никто не верил в то, что делал, между собой все тихо шутили и посмеивались над происходящим. Но ни один человек не перечил Учителю. Ася в тот момент первый раз за все время тренировок серьезно задумалась – каким образом удалось ему так подчинить себе ребят, особенно старших? На этот вопрос она ответить не могла, потому что точно так же не смогла бы сказать Учителю ни одного слова в защиту собственного достоинства. К тому же, нельзя было забывать, что ребята знали его много лет, а это и совместные походы, и беседы у костра, и тяжелейшие тренировки, и их успехи. И никто ведь из старших не ушел, никто не бросил своего Учителя! Поэтому Ася запретила себе оценивать происходящее. Очевидным для нее в тот момент стало только одно: если это и было «неделание», то оно не удалось.

И все же, несмотря на все неприятности, которые случились в тот день, Ася, как и ожидала, встретилась с чудом, и этим чудом оказались горы. Она совершенно не представляла себе раньше, насколько они могут быль красивы – синие, с белыми заплатами нерастаявшего снега, чистые, величественные, свободные от эмоций.

Когда солнце склонилось к западу, группа двинулась обратно. Ребята шли налегке, отдыхая, их настроение улучшилось. Ася осторожно плелась сзади. Молча спустились с большой горы, и Учитель снова приказал бежать. Ася единственная не повиновалась, продолжала идти в своем темпе, равнодушно глядя на удалявшуюся группу. Ахмед бросил строй, подбежал к ней и жарко зашептал: «Учытел сэрдыца, побэжалы. Еслы надо, я тэбя понэсу на плэчы». Ася знала, что Ахмед действительно понесет ее, и медленно побежала, жалея своего спасителя, который крепко держал ее за руку. От его горячей руки тело наполнилось энергией, появились силы. И странно – боль не возвратилась. К трассе добрались опустошенными. Мыслей не было. Разговоров – тоже. Вяло попрощались друг с другом и быстро разъехались по домам.

6 глава

Конец апреля выдался неожиданно теплым – распустились первые весенние цветы, в воздухе вот уже несколько дней держался запах той особой, чуть горьковатой, клейковины, которая обволакивает лопающиеся на деревьях почки. Такой запах бывает только весной, и Ася очень любила это время пробуждения природы. В тот день у нее было большое «окно» между уроками, она неторопливо шла домой обедать. Думалось о том, что вот уже много лет ходит она по одной и той же дороге, где до боли знакома каждая трещинка на асфальте, каждый камень на обочине. Из этих лет складывалась ее жизнь – обыкновенная и внешне счастливая. «…Так чего ты хочешь еще? Перемен? Зачем они тебе, глупая? – разговаривала сама с собой Ася. – Вот у тебя появилось теперь каратэ – тоже на долгие годы. Путь воина, путь совершенства. Так говорят. А куда этот путь ведет на самом деле?.. Неизвестно».

На старый орех, который Ася помнила еще маленьким деревцем, тяжело плюхнулись слёту две вороны, на дорогу посыпались сухие ветки. Вороны закаркали, завозились, что-то не поделив. «…Не сильно-то я похожа на воина, – усмехнулась Ася, засмотревшись на птиц, – движения выучила, дисциплине подчиняюсь. А дальше что? Смогу ли я себя на самом деле защитить? И как в таком случае проявляется совершенство? Да, красота воинских искусств неоспорима, если ничего об этом не знать. Я теперь знаю. Немного. Но я никуда не продвинулась. Новые знания пока абсолютно бесполезны, потому что в реальной жизни я их применить не могу. Да и на мои семейные отношения они повлияли не лучшим образом. Так, может, мне это не нужно? А что тогда взамен?»

Впереди показалась знакомая фигура – местный бомж-алкоголик Вова-Молдаван. Ходил Вова, подпрыгивая. Если сильно был пьян – широко расставлял ноги, как моряк на палубе, держал равновесие. Его густые, неопределённого цвета, волосы всегда были всклокоченными, лицо синюшным, глаза заплывшими. Никто не знал, где и чем он жил. Подрабатывал, где только мог, заработанное пропивал. Ася не любила его – каким-то образом Молдаван втерся в доверие к Глебу – постоянно ошивался у него в гараже, был на подхвате, выносил мусор. Клянчил деньги Молдаван мастерски – начинал жаловаться на здоровье, спрашивал, чем помочь еще, по-хозяйски оглядывал потолок: «Побелить бы…», – намекая на то, что работы лично у него еще хватит. Глеб его прогонял: «Приходи трезвый, тогда работу дам». Молдаван приходил. А когда получал вожделенную ценную бумажку, харя его расплывалась в улыбке, обнажая гнилые зубы, и он шутовски кланялся: «Благоде-етель ты наш, Глеб Алексеич!»

Обойти Молдавана было невозможно, Ася вздохнула: «Вот чучело… Сейчас опять кривляться начнет…»