Иллюзия нормальности или не было бы счастья, да несчастье помогло (СИ)

      Мне тогда было семнадцать, я только вышел из детского дома и вступил во взрослую жизнь. Приходилось подрабатывать, хватаясь буквально за любую работу и экономя каждую копейку, чтобы передать скопленные средства туда, где я вырос. И все старшие, почти все, делали так же. Цеплялись за жизнь, карабкались по ней, и не искали счастья в финансовом благополучии. Не так мы были воспитаны. Для нас главным было помочь близкому, такому же брошенному ребенку, как и мы, и разделить с ним то, что имеешь. Тогда я и встретил Рамиля. Гордый, утонченный омежка, он смотрел на жизнь свысока, и только я знаю, чего ему стоило добиться всего этого. Он также выходец из детского дома, вот только еще тогда он решил для себя, что ему для счастья нужны деньги, а не то теплое чувство, которым мы без остатка делились с близкими, объединенные одной бедой. Рамиль старше меня на пять лет. Уже давно сбежав из детдома, он лег под взрослого и богатого альфу, накопил достаточно денег и начал новую жизнь. Мы тогда переживали худшие из времен. Финансирование практически прекратилось, и всех детей вот-вот грозились выкинуть на улицу. Рамиль знал об этом и предложил мне работать на него, выполнять по дому все то, что, по идее, должен был делать он. Я согласился при условии, что оплачивать он будет сразу за год вперед. Зная его лживую натуру, можно было не сомневаться, что он меня попытается кинуть. Он вышел замуж. Когда я впервые увидел Алана, у меня сердце сбилось с ритма и тут же забилось сильнее, огонь пронзил все тело и навсегда поселился в моем сердце. Молодой, сильный альфа, за которым увивались сотни омег, но Рамиль умело отводил всех в сторону, искусно играя с чувствами своего мужа. Пронзительные зеленые глаза в обрамлении черных ресниц альфы смотрели сквозь меня, не замечая и причиняя мне море боли. А Рамиль видел, как я утопал в этом омуте чувств без надежды на спасение. И я терпел. Терпел оскорбления, которые, впрочем, пропускал мимо ушей, терпел упреки, нередкие тычки и попытки опозорить меня перед его друзьями-омегами. Но вот парадокс, я закалял свой характер, становился только сильнее, приняв, в конце концов, свои чувства и признавшись самому себе, что безответно влюблен в этого сумасшедшего, необузданного, своевольного альфу, без стереотипов и предрассудков. Алан жил так, как хотел, не замечая вокруг себя лжи и предательства тех, кого он называл друзьями. Я был рядом, пытался оградить его от всех бед как мог, но он по-прежнему не замечал моего присутствия. Вся проблема в том, что я не имею специфического запаха присущего омегам. Дефектный, уродец - так называл меня Рамиль, но я не обижался, просто жил, просто смирился и принял себя таким, какой я есть. Сколько раз я хотел уволиться, и каждый раз останавливался, боясь больше не увидеть этого хмурого взгляда, этой полу-улыбки, я бы не смог без него. Когда я узнал, что Алан попал в аварию и находится в коме, у меня был нервный срыв, началась преждевременная течка, и я три дня провалялся в постели, сгорая от желания и от ненависти к самому себе за то, что иду на поводу у своей сущности и не могу быть рядом с любимым, когда ему нужен. Позже я привез ему все необходимое и, взглянув на него, сбежал. Позорно сбежал, боясь видеть его таким слабым, и не допускал даже мысли, что он может умереть. Я пересылал ему деньги на лечение, пока знакомый юрист не оформил все бумаги и на его счет не начали поступать средства необходимые для лечения. С каждым днем я постепенно умирал и возрождался с первыми лучами солнца, уходил в работу, и довел себя до состояния зомби, иногда забывая даже поесть. Но свершилось чудо, и он очнулся. Я был на седьмом небе от счастья и несказанно радовался тому, что Рамиль бросил его. Это был лучший подарок на день рождения.

      При воспоминании о возлюбленном тело напряглось, а в паху разлилась приятная тяжесть. Перед глазами вижу образ, как наяву. Сильные руки, которые могли бы ласкать мое тело. Завожусь от одного представления пошлых картинок и, не сдержавшись, спускаюсь рукой вниз, оглаживая живот, задевая головку стоящего колом члена, и резко выдохнув, медленно ласкаю себя рукой. Скольжу по всей длине не спеша. Растягивая удовольствие, надавливаю на дырочку головки, слегка сжимаю член, и первый стон слетает с губ, отражаясь от стен просторной ванной, раздаваясь эхом. Запускаю вторую руку ниже и, не сдержавшись, пропихиваю в себя один палец, заставляя тело изогнуться дугой от остроты ощущений. Двигаю обеими руками в такт друг другу, протяжно постанывая и слушая собственные стоны, эхом возвращающиеся ко мне. И звучание мне кажется настолько пошлым и развратным, что румянец тут же покрывает лицо.