Иловайский капкан

По сторонам, среди деревьев и кустов, заработали еще два движка, нарушив тишину утра.

— Без пяти девять, — взглянул Шубин на часы, а потом на приникший к броне десант. Потянулись тягостные минуты ожидания.

Когда прыгающая стрелка отсчитала последнюю, в степи, нарастая, возник гул, и край неба полыхнул зарницами. Они плеснули в сторону Саур-Могилы, и ее верхушка вздыбилась сериями разрывов.

— Атака! — высунулся спустя пять минут из открытого люка башни Ионаш, державший связь со штабом.

— Пошел! — махнул рукой майор, и машина, завывая мотором, выползла из балки в степь и, в числе еще трех, садя из пулеметов, закачалась в сторону высоты, прибавляя ходу.

На середине пути по склону ее вершина ожила, и из клубящегося там дыма вниз понеслись огненные трассы, за ними, перед фронтом атакующих, вспучились минные разрывы.

— С машины! — заорал, сигая с башни наземь, Шубин. Вслед за ним посыпались ополченцы.

Прикрываясь ползущими впереди бронетранспортерами с БМП, которые вели огонь по высоте с ходу из пулеметов, штурмовые группы приблизились к ее подошве и, развернувшись в цепь, стали карабкаться по склону. Время от времени кто-то из бойцов падал и катился вниз, где одна за другой сразу вспыхнули две машины.

Ударяясь шлемом в мутный триплекс и матерясь, Генка круто развернул свой бэтээр, прижав его бортом к остаткам гранитного пилона у лестницы, Серега, вертанув башню, стал прикрывать свою штурмовую группу пулеметным огнем, а еще трое находящихся внутри солдат задробили в амбразуры из автоматов. Склоны высоты затянуло пылью и взрывами от гранат, которые осажденные швыряли сверху в атакующих, в воздухе с двух сторон летели, перекрещивались и взблескивали серпантином смертельные трассы.

Несмотря ни на что, сильно поредевшая цепь, время от времени залегая, все ближе подвигалась к смотровой площадке вверху, которую в это время раз за разом накрывали минометные батареи ополченцев. Потом они вдруг замолчали, так что сразу стал слышен стрекот автоматов, и следом у самого гребня покатилось «…рр-а-а!»: это атакующие ворвались на вершину.

Швырнув гранату в огрызающуюся огнем амбразуру, Шубин бросился на землю, а когда ухнул взрыв и над головой взвизгнули осколки, вскочил и прыгнул за парапет, упав на что-то мягкое. Этим мягким был вопящий Готье, с разорванным животом и кровавой кашей внутренних органов. От искореженного пулемета на майора кинулся Залесски, метя зажатым в руке штык-ножом в шею.

— Врешь, — прохрипел Шубин, перехватив запястье, и они сцепились в смертельных объятиях. Тут сзади в шею поляка врубилась саперная лопатка, и из-за него возник в пыли и копоти Свергун. — Порядок, Александр Иваныч!

Шубин оттолкнул от себя фонтанирующее кровью тело, и оно, обмякнув, свалилось на бетон, глухо стукнувшись головой, с которой покатилась каска. По всей площадке, с разбросанными на ней осколками того, что было когда-то мемориалом, там и сям хлопали выстрелы, вперемешку с хряканьем и черным матом — ополченцы добивали еще пытавшихся сопротивляться бандеровцев и украинских десантников. Слабые духом бросились бежать, они кубарем катились по противоположному склону, в ужасе бросая оружие с амуницией и оставляя раненых.

Когда выстрелы стихли, по траншее пробежал замурзанный связной с приказом всем командирам подразделений собраться у обелиска. От памятника на самом деле мало что осталось: артиллерия сделала свое дело. Уцелевшие собрались у развалин…

— Значит так, — обвел их усталыми глазами с набрякшими веками руководивший операцией командир, — пересчитать людей, раненых отправить в тыл и укрепиться на вершине. Корректировщикам быть готовыми дать целеуказания для штаба.

— А что делать с пленными? — спросил один из командиров. — У меня их пятеро, из них двое раненых.

— Всех отправить под охраной в тыл. Вместе с нашими.

Когда Шубин вернулся к своим и устроил перекличку, выяснилось, что трое из его группы убиты и тяжело ранен Шалимов. Он лежал перетянутый бинтами поверх груди на плащ-палатке в тени бэтээра, который Веселов уже загнал вверх, и молча кусал губы.

— Как же это ты не уберегся, а, Валера? — опустился рядом на колени Шубин.

— Так получилось, командир, — прошептал прапор. — Ты уж извини. — И попытался улыбнуться.

На взятой высоте было выставлено охранение. Всех раненых, погрузив на трофейный «Урал», обнаруженный на вертолетной площадке, осторожно свезли вниз, а пленных — их набралось с десяток — заставили стащить трупы убитых карателей в углубление фундамента на склоне и там закопать нашедшимися на позициях лопатами. С флагштока у обелиска сорвали желто-синий флаг и водрузили российский, а еще в нескольких местах — пару военно-морских. Это объяснялось тем, что среди бойцов было немало бывших флотских. Обнаруженные трофеи впечатляли. На занятых ополченцами смотровой и примыкавшей к ней вертолетной площадках стояли два брошенных танка, три выдвинутых в разные стороны БМП и сгоревший бэтээр с валяющейся рядом башней. В глубине еще курилась дымком разбитая минометная батарея, а под развалинами обелиска был оборудован склад боепитания.