Имаго (ЛП)

— Я увлекся ими благодаря дедушке, но они завораживали меня с самого детства. Когда я был маленьким, то мог поймать их и часами рассматривать, прежде чем отпустить. Они невероятно сложные и в то же время простые создания. Хрупкие, но способные противостоять силам природы.

Он смутился, застеснявшись признания, что немного огорчило меня.

— Ваша увлеченность любимым делом прекрасна. Я очень заинтригован. Я бы хотел узнать больше.

Он склонил голову набок.

— Правда?

— Конечно. А что, это странно?

— Ну, большинство мужчин, с которыми я встречался, считали мою работу детским занятием. Они не воспринимали ее всерьез.

— Тогда вы встречались с неправильными мужчинами. Говорить об изучении и сохранении целого вида замечательно.

Во взгляде Лоусона словно зажегся огонь.

— Спасибо за эти слова. И за понимание. — Он тяжело сглотнул, а его взгляд, казалось, стал интенсивнее. — Расскажите мне о себе. О своей семье, о работе в «Парках и заповедниках».

— Я вырос в Хобарте. У меня есть две сестры, Поппи и Эйприл, мама и отчим, и мое детство было самым обычным. Никогда особо не любил школу, больше предпочитал быть на улице. Каким-то образом получал хорошие оценки, поэтому поступил на экологический факультет в университете Сиднея. Был волонтером в сельской службе пожарной охраны, и являюсь им по сей день. Я реализовывал в «Парках и заповедниках» программу пропаганды, стоял у ее истоков, так сказать. И теперь у меня есть лучшая работа на свете.

— Что вы делали в Мельбурне? — спросил он, доев то, что лежало у него на тарелке. — Раз утром вы были в том самолете.

Боже, неужели это было сегодня утром?

— Приезжал на национальную конференцию для региональных менеджеров. Ее устраивают пару раз в год. — Я отхлебнул сидра. — Я не против поездок. Всегда хорошо сменить обстановку, а вкус ночной жизни один-два уикенда в году помогает, так сказать, утолить зуд. Но еще напоминает о том, как сильно я люблю тихие вечера дома.

Он секунду помолчал, потом облизнул свои розовые губы и спросил:

— А в этот раз вы утолили свой зуд?

Вот черт. А он не шутил, когда говорил, что не силен в разговорах и социальных навыках. Он, несомненно, умел, не моргнув глазом, задать прямой и личный вопрос. Под его пристальным взглядом у меня внутри все перевернулось.

— Э… нет. Ни одно из предложений не вызвало у меня интереса. Однако затем я положил глаз на кое-кого в самолете. На привлекательного парня в галстуке-бабочке.

— И как продвигаются ваши дела?

Я улыбнулся ему.

— Надеюсь, нормально.

— Я бы сказал, даже лучше, чем просто нормально.

Я усмехнулся.

— Теперь я рад, что предложил подвезти его.

— А я рад, что принял его предложение. Мои первоначальные опасения в том, что он может быть серийным убийцей, кажется, оказались безосновательны.

— Я рад.

Он улыбнулся и отпил сидр.

— Ну, человек, хорошо знающий местные леса, с легкостью мог бы спрятать там множество тел.

Тут я рассмеялся.

— Спасибо.

Лоусон поерзал на стуле.

— Расскажите мне о своей работе. Чем именно вы занимаетесь?

И вот так, за португальскими мини-пирожными, которые я достал из холодильника, и еще одной бутылкой сидра, я рассказал ему о сборе данных и сверке, об обследованиях воды и почвы, о маркировке животных, о составлении и чтении отчетов. О важности информирования общественности, о том, как мы осуществляли планы действий и как соотносили влияние человека на окружающую среду с изменениями, которые наблюдали.

Лоусон внимательно слушал, затем рассказал о собственной интерпретации сохранения экологических систем, и о том, как изучение бабочек выявило сокращение мест их обитания и репродукции, как одни виды смогли адаптироваться, а другие полностью исчезли.

Я был готов слушать его бесконечно. Он рассуждал так красноречиво, так здраво. Рассказывая об отвлеченных вещах, он держал руки на коленях. Но когда он заговаривал о бабочках, его лицо загоралось, и он принимался увлеченно жестикулировать, теряя свою обычную сдержанность и застенчивость.

Стук в дверь до смерти напугал нас. Я посмотрел на часы и встал. Боже. Почти полночь. Мы действительно проговорили так долго?

Заглянув за штору, я увидел Стива, местного сержанта полиции. Ему было около пятидесяти, он был здоров как бык и нравился абсолютно всем, кто встречал его.  Я открыл дверь и улыбнулся ему.

— Стив.

— О, привет, Джек. Я проезжал мимо и увидел свет. Подумал, что обычно Ремми и Нико не задерживаются так поздно и не начинают так рано.

— Нет, их здесь нет, — сказал я. — Ремми любезно разрешила мне воспользоваться кондитерской. — Я шагнул назад, позволяя Стиву заглянуть внутрь.

Он увидел за столиком Лоусона.

— О. О.

Когда до него дошло, что мы, двое парней, были на свидании, у него сделалось такое лицо, что я чуть было не рассмеялся.

— Ремми сделала португальские пирожные Нико, и нам ни за что не осилить их все, — сказал я и взял тарелку со сладостями. — Пожалуйста, угощайся.

Стив вел себя так, будто не собирался брать пирожное, но я был абсолютно уверен, что он не устоит.