Имеющий уши, да услышит

– Стряпчему писал младший брат Пьера князь Ипполит, который сейчас, после смерти отца, выступает с обвинениями от лица семьи. Он предлагал стряпчему сделку за деньги – тот в суде фактически переходит на сторону княжеской семьи, предавая интересы Пьера, свидетельствует в пользу обвинений – мол, ему известно, что Пьер – бастард, незаконный сын князя, но родной сын Арсения Карсавина. А ему за это лжесвидетельство княжеская семья выплачивает крупное вознаграждение.

– Мы еще решили, что за подобное письмо Пьер вполне мог убить стряпчего, а его семью убрать как свидетелей, – не выдержала Клер. – Если бы он только узнал, что за его спиной стряпчий ведет такую переписку с его врагом – братом, то…

– Боже мой, вы ничего не понимаете, мадемуазель! – воскликнул Капустин и вскочил со стула. – Вы иностранка! Где вам понять все перипетии нашей русской жизни! Вы не можете оценить всей сложности, всей тонкости сего опасного и убийственного парадокса! Да князь Пьер Хрюнов все бы отдал за то, чтобы мой патрон Лука Лукич свидетельствовал о том, о чем просил его князь Ипполит в письме! Он бы сам заплатил стряпчему в три, в пять раз больше, если бы тот привел весомые, неоспоримые доказательства того, что он сын Темного! Он бы отдал все свое имущество, земли, деньги, только чтобы его считали истинным родным сыном этого дьявола во плоти! Только мой патрон никогда бы не пошел на такое. Он никогда бы этого не сделал!

Они изумленно смотрели на взволнованного чиновника. Он сильно вспотел. А они и правда окончательно запутались.

– Соблаговолите объяснить нам, что вы под всем этим подразумеваете? – спросил Евграф Комаровский.

– Тяжба длится с переменным успехом тринадцать лет после смерти Карсавина. Пьер Хрюнов публично отрицает обвинения в незаконном происхождении. Но все эти годы он поступал так только под нажимом моего патрона. Это маска, которую он носит на публике. Лука Лукич Петухов поклялся выиграть тяжбу чего бы ему ни стоило. Долг профессиональной чести! Дошло ведь до того, что он последние годы вел дело практически бесплатно. Тяжба вошла уже в судейские анналы, как прецедент недоказуемой неопределенности. Но мой патрон никогда бы с таким вердиктом не согласился. Он отлично знал, что Пьер Хрюнов гордится молвой о том, что он сын Темного. Это предмет его внутреннего личного тщеславия – он хочет, жаждет быть сыном Темного, сыном дьявола. Чтобы все его таковым и считали. Он желает внушать страх и ужас, как Темный. Он в этом вопросе безумен так же, как его идол Арсений Карсавин, которого он обожал как отца при жизни и боготворит сейчас. Но все дело в том, что он никакой не сын Карсавина.

– Не сын? – озадаченно спросил Комаровский. – Но нам другие свидетели говорили, что он родной…

– Нет. Он мечтал быть его сыном всегда, всю жизнь. Но он не сын Темного. Он сын князя Хрюнова, и он князь Хрюнов по крови и плоти своей. И после тринадцати лет неопределенности в этом вопросе неделю назад мой патрон все же своего добился – он нашел тому неопровержимые доказательства. Он нашел таких свидетелей и улики, которым поверит любой суд.

Капустин вытер лоб платком и продолжил: